Светлана Бестужева-Лада - Правда на крови

Когда Илья с первого захода поступил на журфак, этому порадовался только один человек: Зоя Анатольевна, которая плакала от счастья и все повторяла, что никогда в этом и не сомневалась, хотя в глубине души склонна была считать произошедшее чудом. Правда, сотворенным, некоторым образом, ею же самой. За сорок с лишним лет педагогической деятельности она воспитала несколько десятков людей, занявших не самые последние места в обществе. Кое-кто мог помочь и с поступлением в университет. Для себя лично пожилая учительница никогда и ничего не просила, но именно поэтому, наверное, бывшим ученикам было невозможно отказаться помогать ей в хлопотах за еще один талант.

К тому же большинство из них помнило, как та же Зоя Анатольевна просила в свое время за них, а если кто-то и забыл, то ему невероятно деликатно и столь же невероятно твердо освежали память. У хрупкой пожилой женщины была железная сила воли, устоять перед которой было невозможно, нереально, а иногда даже и опасно. Мало кто знал, точнее, никто не знал и даже не догадывался, что старая учительница вела картотеку на своих бывших учеников, скрупулезно отслеживая этапы их жизни. Не всех, конечно, а только тех, кто хоть чуть-чуть поднялся выше среднего уровня. Но уж за их успехами она следила не хуже известной мисс Марпл, и в случае необходимости могла почти мгновенно построить сложную цепочку взаимопомощи, в результате чего кто-то попадал к известному и малодоступному профессору медицины, кто-то находил более интересную и престижную работу, а кто-то… вот именно, поступал в институт, причем официально – безо всякого блата.

В общем, люди не так неблагодарны, как принято думать, по тем или иным причинам друг другу иногда помогают, и Астраханский поступил на факультет своей мечты, не подозревая о том, что обязан этим событием не только собственному таланту.

Неизбалованный и неприхотливый, Илья среди однокурсников все пять лет смотрелся «белой вороной». На стипендию уже тогда прожить было сложно, посему юноша не брезговал никакой работой, кроме той, которая могла грозить неприятностями с властями. Работал грузчиком, ночным наборщиком в типографии, дворником, расклейщиком всевозможных объявлений, и помимо некоторых денег обрел отличную фигуру, вполне внушительную мускулатуру и умение находить общий язык с представителями любых слоев общества. Причем не просто находить общий язык, а незаметно выстраивать разговор так, что собеседники становились особенно откровенными. Никаких особых целей Илья перед собой при этом не ставил, но чисто интуитивно набирался именно таких навыков, которые были бы ему полезны в будущей журналистской работе.

Веселых компаний не чурался, но чаще всего не находил времени, чтобы в них участвовать. Девушкам нравился – особенно тем, которые встречали по уму и по уму же провожали, а одежку считали делом двадцать пятым, но таких, сами понимаете, не слишком много. Случались и увлечения, не переходящие, впрочем, ни во что серьезное, поскольку Илья, верный своим принципам, сразу же ставил девушку перед фактом:

– Жениться в обозримом будущем не собираюсь, так что никаких планов строить не советую. Ты мне нравишься – а там видно будет. И на красивые ухаживания не рассчитывай – у меня на это денег нет.

Некоторые после этого начинали плакать. Другие гордо фыркали и хлопали дверью. Кое-кто пытался внушить «правдолюбцу» – это уже стало институтской кличкой, – что говорить «гоп», пока не перепрыгнул, не следует, а вслед за этим стремились внушить к себе более теплые и крепкие чувства. В общем, вариантов «лечения» чудака-правдолюбца было множество. Но никто не мог похвастать тем, что ему это удалось.

Зато кончались все немногие скоротечные романы до боли одинаково: уличив подругу во вранье – хоть мелком, хоть крупном, Илья безжалостно рвал отношения и впредь избегал даже здороваться. Что, разумеется, не прибавляло ему популярности у прекрасного пола, да и у мужчин вызывало некоторое недоумение:

– Старик, ну ты не прав, – говорил кто-то из приятелей, узнав про отставку очередной прелестницы. – Женщины без вранья не могут, как мужчины… без женщин. Пренебреги, тебе же легче будет.

– Не будет, – отрезал Илья и в его синих глазах загоралось фанатичное пламя правдоискательства. – Я ведь не спрашиваю с других строже, чем с себя самого. А кому не нравится…

Красноречивый взмах руки заканчивал недоговоренную фразу.

У девушек его круга даже появился своего рода спортивный азарт: окрутить паршивца, влюбить в себя, заставить, как в свое время было модно говорить «поступиться принципами». Не тут-то было! Илья оставался свободен и независим, а неосторожные девушки попадали в примитивную «ловушку для обезьянок».

Какую? Обыкновенную. Берется кокосовый орех, выдалбливается, внутрь кладется что-нибудь вкусненькое. Отверстие оставляют как раз такое, чтобы пролезла лапка – в раскрытом, естественно виде. Глупая обезьянка сует лапку в отверстие, хватает лакомство, сжимает кулачок и пытается вытащить добычу. Не тут-то было! Кулачок не проходит, а выпустить такое близкое удовольствие нет силы воли…

Справедливости ради надо отметить, что и мужчин можно ловить столь же незатейливым способом, ибо недаром подмечено, что люди произошли от обезьян. Ох, недаром!

И все-таки единственным настоящим другом, появившимся у Ильи в институте, была девушка. Правда, внешне Рита напоминала скорее юношу: угловатая фигура, несуразно длинные руки и ноги, слишком прямые и резкие черты лица. Но за этим неказистым фасадом скрывалась добрая, мягкая и умная женщина, с которой любой мужчина мог бы быть счастлив всю жизнь, если бы…

Да что там говорить, женщины, безусловно, умнее мужчин: ни одна из них не выходит замуж только потому, что у ее избранника – красивые ноги и ничего больше. Мужчин же, которые женятся по этой «уважительной» причине – пруд пруди и еще останется, причем впоследствии все они искренне недоумевают, почему Господь наказал их такой стервой, мотовкой, безмозглой курицей (ненужное зачеркнуть).

Илья привык проводить в обществе Риты самые приятные часы своей жизни, не считая, конечно, тех, которые посвящал учебе и работе. В ее крохотной однокомнатной квартире он чувствовал себя как дома, хотя и не знал этого чувства в принципе и от рождения. Отдыхал от скученности и шума «общаги», слушал музыку, благо кассет с записью классики у его подруги было предостаточно – единственная роскошь, которую она себе позволяла.

Родители Риты, отработав преподавателями в средней школе всю свою трудовую жизнь, приняли по выходе на заслуженный отдых решение, тогда казавшееся экстравагантным, но на самом деле – единственно правильное: переехали в деревню, в оставшуюся от бабушки с дедушкой хату. Привели ее в порядок и принялись хозяйничать – обстоятельно, по науке и, что называется, «без дураков». Фермеры не фермеры, а то, что раньше называлось «крепкие хозяева». Рита периодически получала от них вкусные посылки и немедленно приглашала Илью: