Владимир Горбань - Побег из Рая

– Да, рукопашным боем на стадионе «Динамо».

– На «Динамо»? Я тоже когда – то там кеды протирал. Значит, ты наш, динамовец? Бросай свой дурацкий университет, идем к нам. Хотя, выпендрёшистый ты какой – то больно. Свободу любишь? Строем ходить не хочешь? У меня глаз, парень, наметанный, я врагов за версту пятачком своим чую. Оттуда тоже справку принесешь. Знаешь, где контора находится?

– Какую справку? О составе семьи? О доходах?

Подполковник не понял откровенной издевки.

– Там выдадут.

Штормин посмотрел на подполковника. Его туша вызывала омерзение.

– А справки то зачем?

– Ты что, тупой? – рявкнул подполковник. Он считал себя барином в своем служебном кабинете. А все остальные были холопами в его понимании. – Родина решила тебя медалью наградить. Вот только я забыл какой.

– Да не хочу я медаль! – выпалил Штормин, резко обозлившись на мента.

– Не понял? – начальник выпучил от удивления свои поросячьи глазки.

– Да я меньше, чем на орден Ленина не согласен! – выдал Володя.

Подполковник не сразу понял сути высказанной дерзости. А когда до него дошел смысл произнесенной фразы, он одним прыжком выскочил из – за стола и подлетел к Володе.

– Что ты, щенок, сейчас сказал?! Ты кому это сказал?! Родину презираешь?!

Штормин промолчал.

– Вон отсюда! – от злости подполковник даже ногами затопал. – И не дай бог ты мне еще раз на глаза попадешься. В порошок сотру, гадину!

Лето 1982 года принесло Владимиру Штормину множество новых на всю жизнь неизгладимых впечатлений. Выпал уникальный случай в период каникул поработать в геологической экспедиции. Не ради денег поехать, а как пелось в известной песне ленинградского барда Юрия Кукина «за туманом и за запахом тайги». В годы так называемого брежневского застоя интеллигенция и студенты были буквально помешаны на поисках острых ощущений. Кто – то лез без страховки в горы, кто – то сплавлялся на утлых лодках по бурным рекам, кто – то и вовсе погружался в бездонные пещеры. Туризм процветал, палатки, спальные мешки и рюкзаки относились к категории дефицитных товаров наравне с книгами и колбасой. О времена! О нравы!

Владимир Штормин, Сергей Варшавский и Владимир Великов, экипировавшись по мере своих возможностей, с рюкзаками, куда были уложены теплые вещи, фотоаппараты и рыболовные снасти, в начале июня добрались на поезде из Саратова до Москвы. В столице с родного Павелецкого вокзала они на такси рванули в Домодедово, в аэропорт, откуда самолеты летали в Сибирь, Якутию и на Дальний Восток. Там студентов поджидал представитель объединения «Космоаэрогеология», вручил командировочные удостоверения и билеты до Охотска с пересадкой в Хабаровске. Представитель, мужчина средних лет в строгом костюме, не смотря на летнюю жару, стремительно лысеющий и полнеющий, с лицом кислым и надменным, как у коменданта женского общежития косо посмотрел на крепких парней, которые с непонятной ему радостью отправлялись на край земли кормить комаров, дышать дымом костров, мокнуть в палатках. И все это за малые в его понимании деньги. Куда выгоднее было фарцевать джинсами, обувью или другими иностранными шмотками, которые после Московской Олимпиады стали наполнять столицу. Он даже не пожелал «счастливого пути» на прощанье, не пожал руки.

Москвичи вообще удивительный народ. Вроде и свои рабоче – крестьянские, а ведут себя некоторые из них настолько заносчиво, будто Яуза шире Лены, а Воробьевы горы выше Казбека. Грамотные с виду люди, но тайгу называют лесом.

Когда на самолете летишь семь часов навстречу солнцу, понимаешь, насколько бескрайние просторы Родины, которая вовсе не страна, а просто огромная часть мира.

Охотск – портовый городок с секретной военно – морской базой на севере Хабаровского края. До Магадана по местным меркам рукой подать. По прямой наводке на северо – восток верст четыреста. Южнее Аян с его знаменитым Аянским заливом, воспетым в стихах трех поколений политических заключенных. Тоже считается рядом, не более пяти сотен километров. На Западе Якутск, но до него уже не близко, примерно как от Москвы до Ленинграда. А вокруг бескрайняя лиственничная тайга, крутые сопки, поросшие непролазным кедровым стлаником, реки и озера с холодной чистейшей водой, олени, лоси, медведи, боровая дичь и ни души на всем огромном пространстве, размером с материк.

Охотск неприступен подобно хитро сооруженной крепости. Он расположен как бы на острове. С одной стороны от земного мира его отрезает широченная речка Охота, с другой – высокие горы с романтическим названием Резиденция. И, конечно же, Охотское море, являющееся частью великого Тихого океана, на буйном побережье которого расположен этот удивительный старинный городок районного масштаба и уклада жизни.

Но Охотск – настоящая замануха для чудиков всех мастей и любителей регулярно повышать содержание адреналина в крови. Кого только не встретишь летом в полевой сезон на его узких улочках: геологов, радистов, вертолетчиков, профессиональных охотников и рыболовов, военных, студентов, туристов и многочисленных бичей, этих флибустьеров удачи…

Штормин и Великов попали в геофизический отряд Петрашевича, который базировался на реке Эйло в отрогах Джугджура, горного хребта, тянущегося вдоль Охотского побережья на сотни километров.

Виталий Дементьевич Петрашевич был крепким мужчиной пятидесяти лет с крупным ладоням в многочисленных шрамах, геологом опытным, имевшим в своем послужном списке более двадцати полевых сезонов. Москвич не по рождению, а благодаря удачному браку, он был наделен не только умом, но и даром природной крестьянской смекалки, которая помогала ему и перед начальством умело выкручиваться в особых ситуациях и бичей держать в полной строгости. Звали его все запросто Дементич и он на это, казалось, не обижался. Но стоило внимательно заглянуть в его крупные черные глаза, в которых зияла бездна из пороков и достоинств, и по тяжелому взгляду с прищуром становилось понятно, этот на все способен. Еще про таких людей в народе говорят «битый судьбою».

Горный рабочий Валентин, грузный, рыжеволосый мужик, упрямо скрывавший свою предрасположенность к запойному пьянству, тоже много лет работал в различных геологических экспедициях и имел репутацию специалиста по рытью шурфов и канав, а также умелого рыболова и охотника. Валентин всегда был серьезен, рассудителен, любил давать всем дельные советы и нравоучительные наставления. И если его не слушались или тем более, сгоряча посылали матом куда подальше, то он сильно обижался, становился хмурым и несколько дней не разговаривал. О нем можно было смело сказать «себе на уме».