Елена Асеева - В поисках меча Бога Индры. Книга вторая. Сеча за Бел Свет

– Эвонто Крас прав. Потеряем Борюшу, – скузал Сом, соглашаясь с парнем и взволнованно утёр струящийся со лба пот. – Спущать нельзя, нехай отседа свёрху попробуеть.

– Сверху неможно… неможно, – отрицательно помотав головой забалякал мальчонка, и чуть повертавшись казал очами на стоящих недалече урвару и темника. – Озем бачил… имя никто не должён слыхать. Иначе вон тогды могёть меч Индры ураз отобрать у мене… А вони… вони, у те полканы, я уверен… захотять ни взираючи, ни на чё забрать егось. Неть… я должон спуститьси… должон… Я выдержу. И посим я у бани с малолетству парюсь дольче сех. Старши братцы не выдерживають того пару, а я ни чё… ни чё терплю… и туто-ва смогу. Имя… имя никто не можеть слыхать, неможно его гикать при эвонтих морщинистых и смурных полканов. Меч, покуда я егось не вручу Валу, должон слухатьси токмо мене.

Сеслав меж тех толкований, наново возвярнулси к уступу и опустившись на корточки, осматривал и ощупывал рукой евойный край, а внегда малец закончил калякать, вставши у полный рост, и малешенько отойдя от пропасти, произнёс:

– Там на эвонтом обрыве, есть така выемка, точно желобок. Я перстом провёл вон гладенький. Надобно тудыличи ужой попасть, шоб вона не перьтёрлась об остры каменны края стёны, когды мы Борюшу спущать начнём.

– Да, ты, чавось, Сеслав, – гневно загамил Гордыня, дольче сех разглядывающий пропасть да тока днесь подошедший к столпившимся соратникам, и взмахнул рукой, вроде як пытаясь оборвать говорок друга на полуслове. – Ты чё сурьёзно то бачишь. Ты чаво позволешь дитю у ту огненну обрыву лезть? Ты зрел кака тама бездонность, каковой жар пышить, огненны пузыри и струи увысь бъють… Може ты сам будящь его на погибель туды спущать? Поелику я эвонто творить не стану! Не стану я Борюшеньку смерти подвергати.

– А чё ты сулишь делыть, – не мнее сёрдито ответствовал Сеслав и упёр руки у бока, да шагнув попередь Гордыни встал супротив него.

– Сам! сам лезай! – у то Гордыня почитай, шо гикнул, и глас егойный задрожал от возмущения. – Сам лезай туды! Чавось боишьси? а дитя малого пущать не страшно!..

– Да ты чаво тако гутаришь! – выкрикнул Сеслав и порывисто вухватил соратника за рубаху прям за грудки, яростно дёрнув на собе, отчавось холст издал пронзительный треск, по-видимому, идей-то порвавшись. – Да если б я мог. Я б сам! нешто я Бориньку! нешто!

Он, верно, желал пройтись по уху Гордыни, ужо так распалилси от гневу, оттово отпустив рубаху, сжал праву руку у дюжий кулак. Лицо Сеслава мгновенно налилось юшкой и обрело багряный цветь, а широкий шрам, пролёгший от левого уголка глаза до верхней губы и вовсе стал червлёным словно пыталси воспламенитси. Ищё чуток и меж воинами започалась бы свара, тока разом Сом и Былята подскочили к собратьям и принялись их разнимать да увещевать.

Спужавшись, шо из-за негось чичас подерутьси Борилка кинулси к Гордыне, коего обхватив за плечи вудерживал Сом, и расставив широко ручёньки обнял воина. Вон задрал головёшку, и, глянув у доброе, светлое ево лико, негромко, сице шоб не слыхали полканы, забалякал:

– Дядька Гордыня ненадоть битьси, не надь… Мы ж усе туто-ва беросы, соотчичи мы, братцы! вжесь неть ближее и родней нас! И не надобно, шоб полканы зрели наше несогласие.

Гордыня усё ащё бросающий досадные взгляды на Сеслава, которого удерживал Былята и подскочивший Крас да Орёл, смахнул со своих плеч руки Сома, и, ответив на объятья мальца не мнее крепким пожатием, ласково провёл дланью по светло-пошеничным волосьям Борилки, приглаживая на них пряди да улыбнулси в ответ. Чуть слышимый стук копыт и хруст ломаемых у песок каменьев привлёк внимание беросов и вони абие вскинув очи, вперились у подошедших к ним Раму и надменно кривящего лицо Керу. Урвара прищурил, свои крупны глаза, и, оглядев кажного из беросов, раздражённо вопросил:

– Что? Вы так-таки уходите или…

– Мы спускаемси, – не мнее сердито откликнулси малец. Он вынырнул из объятий Гордыни, похлопал по руке да не сводя взору с его лица молвил, – ты ж знашь дядька Гордыня, не могём мы днесь отступить. Не могём. У там, позадь нас восталась земля наша бероская, тама народ наш, матушки, братцы, сестрички, – голосок отрока затрепетал сице он волновалси. – И ежели мы стока протопали… потеряли дядек Любина и Щеко, да нешто тяперича, у шаге от меча, струсим? дадим слабину? – Борила смолк и узрел у серо-зелёных глазах воина блеснувши слёзы. Они, у те слёзоньки, казали свои прозрачны бока и тута же пропали, и тадыкась, будто набирающим мощь голосом, мальчуган продолжил так, абы слыхали и Рам, и Кера, и иные полканы, – ни ты, ни я той слабине не подчинимся!.. Ибо для сякого из ны жизть нашего народа, рода, племени значить больче чем кака та вупасность… Ибо не имею я страха окромя страха за беросов. А посему ты не страшись за мене, лишь крепче… крепче сжимай ужу, спускаючи мене у пропасть. Добре?

Борил закончил балабонить свову реченьку, усё также не сводя взору с узковатого лица Гордыни, цвет кожи какового был не просто смуглым, а машенечко отдавал краснотой, тёмно-пошеничны, взлахмоченные волосья воина, неровными волнами лёжали на плечах. Гордыня капельку медлил с ответом, засим сведёны уместе всклокоченны его брови разошлись, тяжко ходящие из стороны у сторону желваки прекратили движение, и вон кивнув отроку, бодро отметил:

– Ладненько Борюша, я тобе удержу. Пущай будеть так як ты бачишь, – и муторно вздохнул.

Мальчуган тяперича выззарилси на стоящего рядом Сома, и просиявши улыбкой, обвёл взглядом усех беросов, да обращаясь к Быляте, пока ищё придерживающего Сеслава, скузал:

– Надоть, я так кумекаю, скинуть сапоги, а ужу к поясу привязать, вон у мене вельми крепкий.

– Опалишь ноги, коли без обувки бушь, – буркнул Сеслав, и, склонив к долу голову, скрыв от усех лицо, не мнее надсадно выдохнул. – Сапоги скинь, а я суконки крепенько возле ног снурками укреплю, абы кожа не обгорела.

– Учё тако мерекаешь, а ежели суконки загорятси, – запальчиво произнёс Гордыня. И яристо глянув на Быляту добавил, – нехай луче голоногим будеть, у так може не загоритьси.

– Ну чаво вы тако оба калякаете, – изрёк Сом и шагнув к Борилке протянул руку да ощупал егойный пояс. – Пущай будеть у сапогах. Эвонто оттуда каки капли вылетають… А обувка вона чё, вона засегда ноги убережёть. А пояс, вон прав, у него крепкий, не порвётси поди… Ну-кась Былята опробуй.

– Оно ж енто, оно ж в сапогах оченно жарко будять, – до зела тихо прогутарил мальчик, ужотко не столько не соглашаясь, сколько желаючи и вовсе увесть разговорец у иное, мирное русло.

Обаче мальца никто не слухал, поелику Былята проверял на нём пояс, Крас сымал с собе котомку и доставал оттедась ужу, а други воины пошли осматривать уступ и найденный Сеславом желобок.