Игорь Евтишенков - Римская сага. Том II. Битва под каррами

– Я не забуду тебя, благородный человек! – сквозь слёзы произнёс отец. – И дочь моя не забудет.

Лаций не стал ждать, пока чувства отца успокоятся и, пожелав удачи, направил своего коня в сторону городских ворот. Какое-то время он ещё слышал обрывочные слова благодарности, которые тот с трудом выговаривал, стараясь облагодетельствовать всех будущих детей и потомков своего спасителя, но потом и они смолкли.

Вечером надо было пойти и отдать деньги Лабиену, но он попросил сделать это Варгонта, который согласился с огромной радостью. Однако через какое-то время тот вернулся, сказав, что храбрый легат, увидев его, спрятался в свою палатку, и ему пришлось разговаривать с его брадобреем, который, не в пример своему хозяину, оказался более вежлив и спокоен. Хотя, по правде говоря, он давно уже засматривался на Варгонта, но раньше у него просто не было повода поговорить о более близких отношениях. Не получилось и на этот раз. Варгонт быстро объяснил смазливому властелину острого ножа и скользкого масла, что тот скорее договорится о нежных отношениях с лошадью своего хозяина, чем с ним. После этого субтильный слуга перестал приставать к нему с глупыми просьбами и выслушал сообщение для легата Лабиена. Варгонт схитрил и не стал передавать деньги через брадобрея. Он попросил того передать Лабиену, что если он хочет получить свои монеты, то может в любое время подойти к легату Лацию и взять их сам. Там же Варгонт заметил хмурого центуриона Геренния, который почему-то даже не поприветствовал его, хотя у них были хорошие отношения.

– Ты заставил меня нарушить слово. Я же обещал… – нахмурился Лаций.

– Ты ничего не нарушал! – перебил его Варгонт. – Ты же не отказался заплатить? Нет! Захочет взять, сам придёт. Ты же не против? Но, если честно, я уже всё узнал. Ничего он Публию не платил и просто решил тебя обмануть.

– Ну, ты и хитрец! – покачал Лаций головой, чувствуя, что благодарен другу за то, что тот спас его честь и деньги. В том, что Лабиен не придёт за ними, Лаций теперь был уверен. Этот легат был дерзким только когда чувствовал за спиной силу или покровительство. Но он никогда не решался выяснять отношения один на один.

Вскоре Лаций забыл об этой встрече, но богини Парки, вьющие нить его судьбы, завязали в этом месте узелок, чтобы через какое-то время снова свести его с высокомерным легатом и его другом центурионом.

Через месяц в этих местах начинались песчаные бури, поэтому войскам надо было возвращаться на север, в Антиохию. Но Марк Красс не спешил. Он хотел показать своему сыну несколько храмов в Иерусалиме, где, по его сведениям, статуи богов были сделаны из чистого золота и щедро украшены драгоценными камнями. Лаций насчитал пять больших храмов. Легионерам пришлось строить большие повозки, чтобы вывезти тяжёлые скульптуры богов. Гастаты Варгонта и ветераны Мария сопровождали их потом в портовые города, где грузили на корабли и отправляли в Рим.

В последнем храме Афродиты произошло страшное происшествие, которое легионеры, ставшие его невольными свидетелями, потом не раз пересказывали остальным воинам в большом лагере.

Красс показывал своему сыну одну за одной огромные статуи Зевса, Геры, Аполлона, Венеры и ещё десятка греческих богов. Все они были сделаны из чистого золота. Глядя на них, глаза консула светились от алчности и удовольствия, и он, подходя к ним, ласково проводил рукой по тёплой поверхности жёлтого металла, повторяя:

– Смотри, Публий, такие даже Тит Помпоний Аттик в Греции не видел! Интересно, сколько здесь талантов золота? Тысячи… Много тысяч…

Стоявшие у входа ликторы и легаты молчали. Лаций вошёл внутрь. Солнце нещадно палило в небесах, превращая воздух в липкий сок персика, но в каменном храме было прохладно и приятно. Никого, кроме самого Красса, обилие золота в восторг уже не приводило. Консул с сыном углубились в дальнюю часть зала, за ними последовали ликторы, а Лаций и остальные легаты остались стоять в тени на небольшой площадке у входа. Они подошли к верхней ступеньке и остановились, ожидая консула. Когда Красс и Публий показались из полутьмы храма, один из ликторов махнул рукой и центурион Геренний отдал приказ своим легионерам. Половина первой центурии, сорок человек, быстро развернулись и направились к боковому входу. Для них начиналась рутинная работа: как и раньше, надо было вынести все эти статуи наружу и погрузить на скучившиеся с другой стороны повозки. Марк Красс и его сын стояли у выхода, а внизу, у лестницы, изнывали от жары легионеры. Ровные шеренги тянулись от первой ступени до начала пыльной дороги, где консула и его сына уже ждали лошади.

– Приветствую вас, воины Рима! – воскликнул Красс, обращаясь к ним. Две когорты, почти тысяча человек, радостно выкрикнули его имя. Публий в это время стал не спеша спускаться по ступенькам вниз. Красс, выслушав приветствие, последовал за ним. Но когда его сын сошёл с последней ступеньки на землю, то неожиданно оступился и упал. Как оказалось, перед самой лестницей была небольшая яма и перед самым приездом консула её наспех засыпали песком. Публий не смотрел под ноги, так как тоже отвечал на приветствия воинов. Он оступился и подвернул щиколотку. Марка Красса отделяли от него всего две ступеньки, однако он тоже не смотрел вниз. Его взгляд устремился в небесную даль поверх голов легионеров, которых он приветствовал высоко поднятой рукой.

– Слава консулу! – кричали воины, с трудом превозмогая жару и усталость. Красс слышал эти слова, и ему было приятно. Он краем глаза видел, как сын сделал первый шаг на землю, а потом потерял его из виду. Продолжая смотреть поверх голов, консул шагнул вперёд. Нога обо что-то зацепилась. Падая, он заметил, что это был плащ его сына. Публий только что упал у первой ступеньки и ещё не успел встать. Теперь рядом с ним рухнул на землю и отец. Все легаты затихли и хмуро переглянулись. По рядам легионеров пролетел звук, похожий на громкий вздох, и они устало опустили щиты на землю. Лаций заметил, что их лица исказила гримаса ужаса. Для римлян, свято веривших в божественные предзнаменования, это был страшный знак.

Однако сам консул ничуть не расстроился. Он встал и, как ни в чём не бывало, ещё раз поприветствовал воинов. Те ответили вяло и невпопад. Красс натянуто улыбался, думая о том, что все эти предзнаменования – чепуха. Сколько раз он уже спотыкался в своей жизни! И ничего, всё было в порядке. Главное, что теперь золотые статуи отправятся к нему домой. Позади уже были слышны крики легионеров, вытаскивавших из храма первую статую.

Они возвращались в Сирию с богатой добычей. Дорога была пустынной и скучной. Лаций плавно качался в такт шагам своей лошади, которая тоже устала от невыносимой жары и еле плелась, опустив голову вниз. Медленное, равномерное движение тысяч людей напоминало копошение муравьёв, вокруг которых всё расплывалось и таяло, как масло в жертвенном светильнике. Лаций почти не дышал. Мысли жили сами по себе, он совсем не следил за ними и безвольно следовал от одного воспоминания к другому. На память пришёл их первый разговор с Крассом в лагере после прибытия в Сирию. Тогда он рассказал старому консулу всё, как было.