Екатерина Тюшина - Найди ее, обязательно!

– Делали военную продукцию! – договорил за него Матвей.

Георгий Иванович кивнул и продолжил свой рассказ.

– Из-за нехватки помещений цеха завода был размещены в разных местах: в гараже, в клубе и универмаге. Поэтому между цехами по улицам курсировали мальчишки, которые перевозили зимой на санках, а летом на тележках необходимые детали и заготовки для сбора двигателей и моторов. Завод наш выпускал электромоторы для танков. Я работал в цехе, который размещался в универмаге. Приставили меня к станку, где я должен был затачивать резцы и сверла для токарных станков. Вначале меня обучал мастер, он вместе с заводом прибыл из Харькова, чтобы обучать рабочих на новом месте, но вскоре я уже делал это самостоятельно. Рядом со мной трудились такие же, как я, мальчишки. Работали и женщины, но их было мало. Работа на заводе была тяжелая, по двенадцать часов не отходили мы от станков, а иногда, чтобы не тратить время на дорогу, транспорт в городе почти не ходил, а идти до дома было далеко, ночевали прямо в цехе. А домой выбирались только, чтобы помыться, да сменить одежду. Но мы выстояли и победили!

Ветеран с грустной улыбкой посмотрел на притихших молодых людей.

– Спасибо, вам, Георгий Иванович! – Матвей встал и пожал мужчине руку.

– Да, чего там! – засмущался ветеран и пояснил. – Нам в тылу хоть и трудно было, но не так как солдатам на фронте. Вот они совершили настоящий подвиг. У них каждый день мог оказаться последним! Вот к ним, прошедшим с боями по фронтам Великой Отечественной войны, нужно с почтением относиться. А мы просто работали.

– Ничего себе, просто работали! – Матвей покачал головой, не соглашаясь со словами ветерана. – Ведь, благодаря оружию, которое делали такие мальчишки, как вы, была разгромлена мощная гитлеровская армия. А, вы говорите, просто работали. И хорошо, что вам присвоили звание ветерана труженика тыла, вы его очень даже заслужили!

– Да, страна про нас не забыла! – с гордостью добавил Георгий Иванович. – Причислили к труженикам тыла, пенсию добавили. Так что, живу я, как говорится, безбедно по нынешним временам и испытываю единственный дефицит – в общении. Поэтому буду с нетерпением ждать, когда переедете ко мне жить. – И в подтверждение своих слов, ветеран согласно качнул головой.

Посидев еще немного, молодая чета попрощалась с гостеприимным хозяином. С этого дня, Матвей с Мариной стали часто наведываться в гости к полюбившемуся им, ветерану, который всегда радовался их приходу.

В январе, сдав сессию, Матвей с Мариной сыграли свадьбу, на которой Георгий Иванович был самым почетным гостем. А после возвращения из свадебного путешествия, молодые переехали жить к ветерану.

Всю свою жизнь Ефросинья прожила в деревне Осиновка. Замуж вышла за местного парня Федора, за пять лет до начала войны. Через год у молодой пары родилась дочка, назвали ее Настена. А потом появились и другие дети. Жили они хоть и бедно, но счастливо. Ефросинья работала в колхозе дояркой, а Федор трактористом. В доме царили мир и порядок, и молодым казалось, что их семейному счастью ни что не может помешать. Но в жизнь вмешалась Великая Отечественная война, которая полностью изменила судьбу многих людей. В первый же месяц войны, Федора забрали на фронт, и Ефросинья осталась одна с малыми детьми. К тому времени у них уже было их четверо.

Через год на мужа пришла похоронка, и для вдовы наступило нелегкое время. Ей пришлось одной поднимать детей. Разница в возрасте у них была небольшая, но немного подросшие старшие дочери уже помогали не только по хозяйству, но и нянчили младших братьев. Сама же Ефросинья вставала с петухами, ложилась за полночь.

В деревне работы всегда много, а летом особенно. Много времени отнимала трехразовая дойка коров на ферме. А сколько неотложных дел в доме и огороде? Да и детей надо каждый день кормить. Все надо успеть, а руки только одни. От беспросветной работы женщина уставала так, что иногда подолгу сидела без движения, не в силах подняться. А однажды утром, случилось так, что Ефросинья не проснулась. Старшая дочь Настёна, удивившись, что мать не встает, подошла и стала трясти ее за руку, приговаривая:

– Мама, вставай, надо печь топить и ребят кормить.

Но мать даже не пошевелилась. Её глаза были закрыты, а тело оставалось неподвижным. Дети испугались, и плача стали по очереди трясти мать, пытаясь разбудить. Их слезы падали на руки женщины, но она по-прежнему не реагировала. Настёна поняла, что с матерью случилась беда и побежала к соседям. Назад вернулась с дедом Матвеем. Тот посмотрел на Ефросинью, озадаченно крякнул и, взглянув исподлобья на всхлипывающих детей, произнес:

– Я в сельсовет схожу, а вы пока во дворе посидите!

Дети во главе с Настеной вышли во двор и, усевшись на небольшом крылечке, застыли в ожидании. Вскоре у дома стали собираться люди. Соседка Анфиса подошла к детям и, посмотрев на них жалостливо, спросила:

– Вы хоть сегодня ели?

В ответ те покачали головой.

– Пойдемте ко мне, я вас покормлю.

Она взяла на руки самого младшего мальчика и направилась с ним к своему дому. Остальные дети, кроме Настёны, двинулись за ней, понурив головы. Девочка же, осталась ждать деда Матвея. Вскоре он появился в сопровождении председателя колхоза. Поздоровавшись с односельчанами, собравшимися у дома, председатель поднялся на крыльцо и, привычно согнув голову, чтобы не задеть притолоку при входе, шагнул в дом. Дед Матвей поспешил за ним.

Вскоре мужчины вышли из дома и председатель заявил, что надо готовиться к похоронам. Женщины горестно завздыхали, а некоторые заплакали, беспокоясь за будущее детей. Медпункта в колхозе в то время не было, поэтому и факт смерти подтвердить было некому. Покойницу, на время подготовки к похоронам, оставили в доме, а детей временно разместили у Анфисы. Пока делали гроб и решали другие проблемы, связанные с похоронами, прошло три дня. Все это время Ефросинья лежала в доме, но никаких изменений в ее внешности заметно не было. В день похорон у дома вдовы собрались все сельчане. Занесли в избу гроб и мужчины подошли к покойнице, чтобы переложить ее в него. И в этот момент Ефросинья открыла глаза… и села. Все присутствующие от неожиданности замерли. Потом женщины стали неистово креститься, бормоча: «Свят, свят, свят…!», а кое-кто из мужчин даже выругался. А, когда испуг прошел, то одна из женщин возбужденно затараторила:

– Вот радость-то будет деткам, вот радость…!

Ничего не понимающая Ефросинья посмотрела с недоумением на людей, на гроб и с тревогой в голосе, спросила:

– Неужели кто-то умер?

– Так ты и умерла, – ответил ей председатель.

– Ты чего это говоришь, Максимыч? – не поверила женщина.