Илья Иванов - Ал Сил

Для меня ночь как вечность, века словно миг. Я вселенной покинут, но в целом привык. Двери открылись, прошу, позабудьте уныние.

Вечно я одинок был до этой поры. Я вам предложу любые миры. Воля ваша пред кровью навеки стала бессильна.

– — —

И снова ночь затухает с рассветом. Дышу сквозь обман, закутаюсь пледом. Чай в чашке, два пульса в ушах. Нам холодно очень, в пустынных мирах.

И строчка за строчкой, как пуля в груди. Ты плачешь? Не стоит. Просто иди. Попробую светом, пером от крыла

Я быть… О Боже, как ты мила…

Два пульса в ушах, метроном на запястье. Закончилось все – уходит ненастье.

– — —

И в полночь строки льются все живей. Чем меньше света, гомона и зноя – Тем проще чувствовать огонь душе моей. Веселый диспут мертвого героя.

Тоска, и грусть, и вопреки

Судьбе, что закрывает снова двери. Движенья тел, на лавке – старики, Улыбки – рваны, лица – серы.

Дым заменяет прошлую оснастку

На яркость пафоса и яд внутри груди. Ты предпочел распятие – к черту ласку. Отец, Всевышний, не забудь и снизойди.

Но клинья разрывают плоть запястья. Венок врезает в кожу новые витки. Святая блажь – погибнуть. Счастье?

Жизнь за других, не для чего, а вопреки.

– — —

За окном дожди, внутри яркое солнце. Не люблю, когда все по-другому, Вдох, наверное не придется?

Жить, ошибаться и все по-иному.

Закрываться не пледом, а плащом. В глазах сохранять лишь злобу. Сжигать, разрывать, что еще?

Насыщать пустую утробу.

И в гневе жить, и не прощать. На пули, на ножи пускать. И одиночество, и пустота. И нет доверию, только клевета.

Но счастье, разум побежден. Улыбка, радость, в мир влюблен.

– — —

В руках – палитра, тонкое перо. А на лице – законченный Пьеро. В бутылке градус, пуст еще стакан. И тишина… Сижу как истукан.

Молва и трепет для кулис. Падения или вознеслись. Шестерка пики снова в масть, Ох, не упасть бы, не пропасть.

Ночей разрывы, склоки дня. Бокалов бой ревет звеня. Сквозь смех и слезы города

Венчают пары в никогда.

Отсчет, забыты строки, возглас. Зажаты уши – кровь течет из глаз. Вот звон, за ним другой, и понеслось. Война, вот что тогда стряслось.

– — —

Я мог конечно написать про Мило. Фальшиво. С кучей ерунды. О том как придает все это силы. И розовых соплей белиберды.

Но напишу совсем другое – Тоска, печаль и некрасиво. Ах, жаждете совсем иное?

Не забывайтесь, право слово.

Чертовка жизнь вам не дарует света, В болото окунет из гнева и страстей. В общение, где хотят «омлета», И пропивать бессчетное количество ночей.

– — —

Я запускаю руки в прядь волос. Я в тишине, но слышу голос

Той незабвенной, что внутри груди. Что далека, и не скрестить пути.

В забвении – страх, осколок лжи. И не бежать уже во ржи, Не улыбаться вечным днем. Все будет? А когда? Потом?

В объятья смерти хочется упасть. И победить, и не пропасть. Но холод затыкает дверь на вход. Молчанье… Крик.. Другой полет.

Взрыв звуков разрезает темноту. На выбор – краски или черноту

Мне принести другим мирам, Но крик мольбы – чужим Богам.

Запутан жанр, строки вялы. Каскадом строф – как кровью, алым. И путь оборван – нити врозь. Дышать? Любить? Но не пришлось…

– — —

Пуля собрала висок к виску. Счастье – наперед. Назад – тоску. Бокал – разбит, желанья – мрачны. И мысли в голове неоднозначны.

Рука сжимает нить клинка, Что огласит округу мерзким криком. Душа желает светлого пинка. Разрез, падение, сердце всхлипом.

Течение капель по руке. Весь пол заляпан красной жижей. Душа на волю – в лодке по реке

Дорогой в Ад, и сорваны все крыши.

Тоска… Минута.. Вызов.. Миг.. Я был другим, я не привык. Бросать других на пики дней. Не торговал душей своей.

А нынче – похоть, кровь, порок. Для всех чертей – превольный уголок. Круги по счету, девять в два. Осталась дверь всего одна.

– — —

Ночей бессонных и дурман

Не заменить мне келью мрачной. Я говорил, что свят? Все – ложь, обман. Не променяю яркой жизни злачной.

– — —

Знаете почему мужчины не плачут?

Потому что у нас внутри все иначе…

Мы лучше запрем все в груди. И скажем тихо, нежно – прости.

Бывают конечно иные варианты, О них не будем, они тупы де факто. Мы лучше рассмотрим мужчин, А не похожих на них козлов-скотин.

Сколько раз вы бились о камни?

О задержку дыханья и взгляд?

Сколько жаждали наказания, Получая молчания яд?

Сколько ждали, что вот, он взорвется. Вот прорвется его тленный гнев. Неужели вам так неймется?

Попасть в листы на отсев?

На отсев кто не жаждал объятий, Кто забыл насколько нужны. Ведь мы живы без всякий распятий, Когда дома родные княжны.

Нам не нужно ни горя, ни злата. Нам нужна яркость любящих глаз. И на веки – рассветы, закаты, Лишь для тех кто отдаст сей алмаз.

А огранка когда снизойдет?

Когда в серую, мрачную пору

Вы прижметесь, даруя полет, Позабыв про кровавую ссору.

Если сможем, то мы не заплачем, Пополняя седые ряды. Мы не можем, поверьте, иначе. Если можем – внутри мы мертвы.

– — —

Сегодня все произойдет. Сегодня он, а может я? Уйдет. Наточены клинки, доспехи еще целы. И лужи крови нету по колени.

Нет слез утраты и потери. Он молчалив, наполнен веры. Я же в шуме разных лиц. Какую маску вырвать из границ?

Убийцы? Лекаря? Плебея?

Опять на битву сожалея

Мне отправляться по утру. Пора. Пора заканчивать игру.

Один удар – всего лишь вывих. Не отступил, но все-таки притих. Еще – разбит висок, и капли жизни

Стекают вниз по новой тризне.

Повержен, пульс летит к прямой. Знакомое лицо… Силач какой. И кто же вышел на меня?

Пестреет маска, а под нею – я.

– — —

Смотри. Мне осталось до края немного. Девять стуков внутри и начнется полет. Моя жизнь как дыханье немого – Слишком мало прощает, слишком много дает.

И затерты опять руки в кровь. И уныние рвет из груди. И нехватка спасительных слов – На душе вновь чужие следы.

И победа уже далека, А падение мчится под счет. Ты была когда-то близка. Близок праздник – для демонов слет.

Кровь из глаз, как живая вода, Очищает, что было и будет. Я чернел до конца иногда, Но далек кто правдиво осудит.

– — —

Вчера около полудня.

Ты заставляешь мое сердце биться. Души тоска проходит. Чувствую – парю. Глоток очередной – никак мне не напиться. Огонь внутри улыбками дарю.

Да, мне надоело ездить в храмы

На склонах гор под кровлей из ветвей. Желает разум новой яркой драмы, А тело – хруст ломаемых костей.

И вопреки навязанных гармоний

Я сочетаю крылья и хвосты. И заменяю наркотических агоний

На шум из слов, на ладан, на кресты.

Вы, те что не закончили игру. Кто разукрасил свое эго красным. Убив его – лишь позабавил детвору, Но не оставил свое сердце грязным.

Забудьте строки о вражде и горе. Отриньте страх, откройтесь небесам. Идите разделяя словом море, И выводите тех кто дорог вам.