Паша Уральский - ЦРИ-1

Наутро цыганской почтой мне приходит сообщение от Тоши, что вчера один чудик потерял пятьсот рублей в лесу, где мы бухали. Поэтому в обед тихонько сходим и поищем. Приходим в лес, а там весь вчерашний состав бегает и ищет купюру. И все понимают, до какой степени мы нелепо выглядим. Купюру так и не нашли. Но нашли много нетронутого пива. Нашему счастью не было предела – поисковая операция явно удалась.

Все шло хорошо, даже слишком, так бывает перед страшной бурей. Так и случилось: в будни я уехал домой по срочным делам, и вечером позвонил Лехе-рукопашнику, спросить, как, собственно, дела? Его ответ я принял за глупую шутку:

– Прибалт Раймондс ходит весь в синяках, глаза открыть не может. Его соседу по койке разбили все лицо, кстати, и твой сосед Ниндзя пострадал. Ему сломали нос, и теперь у него затекли оба глаза. Он похож на панду. И чуть не забыл… Твой сосед по койке Каспер испугался массовых побоев, забрал вечером документы и покинул заведение. Поздравляю, теперь вас двое.

– То есть как двое?

– Ну вот так. Каспер ушел, Ниндзя дома, в челюстно-лицевую хирургию направлен, в комнате живет только Тромб.

Я был в диком ахуе.

Вернувшись в общагу, я первым делом направился к земляку Прибалту, надо было выяснить, что тут, в конце концов, произошло, что за массовое побоище? И какого хуя никто не отреагировал на такой беспредел? Раймондс сидел с подбитым глазом и с порога заявил:

– Я был не прав, получил за дело, поэтому никаких разборок не надо.

А дело, собственно, было так: нам выдали первую стипендию. Растаман Тоша и хохол Лущан вместе со старшим курсом пошли клянчить «по мелочи» на пиво. Тоша поймал Прибалта в умывалке и задал стандартный вопрос:

– Есть че по мелочи?

Раймондс был диким противником подобного рода гопо-попрошайничества и, брякая мелочью в кармане, в лоб ответил:

– Нету!

Завязался сперва вежливый диалог: почему Прибалт лукавит? Ведь можно сложиться деньгами и потом совместно продегустировать вечером пиво? (Звучит ласково, но никто ничем делиться не собирался). Разговор приходит к тому, что в умывалку зашел представитель старшего курса Шрам (на всю башку красивый такой, широкий, здоровенный шрам). Он, выслушав историю, подписал Прибалта за пиздобола (оскорбление неприятное). В умывалку зашел старожитель Камардин. Он как раз на днях «закусился» с Раймондсом за то, что тот не позволил взять со стола конфету без спроса (шуточки такие у старших – молча брать вещи). Камардин объявил Прибалта «жлобом» и «пиздоболом». Реакция была соответствующая, до драки оставались считанные секунды. Раймондс ударил на опережение, но промахнулся. Шрам, увернувшись, хорошенько втащил ему пару раз, Камардин добавил, и на этом драка была завершена. Я лично сообразил следующий дерьмовый расклад: Тоша и Лущан – первый курс, и они снюхались со старшими. У нас явный раскол в бригаде. Вот поэтому никто ни за кого не стал впрягаться. Плюс эти подозрения в воровстве телефонов. Ох, и мутные же типы, блядь. А ведь Камардин предупреждал заранее.

– А соседа моего, Ниндзю, кто искалечил?

– Шрам и искалечил…

– Вот те раз! Как так?

– А он после первой драки с горя напился и пошел в курилку, где уже обсуждали его выходку. Разгоряченный Шрам кричал, что просто рассудил спор и первым не бил, а защищался. И зачем было врать? Я пиздоболов не люблю, их надо наказывать.

В этот момент в коридоре показался Ниндзя с писькой под носом. У него Шрам уже спрашивал мелочь.

– О, дружок. Заходи сюда, у тебя есть что по мелочи?

– У меня только на дорогу, – пробульенил Ниндзя.

– Погоди, на какую дорогу? У тебя проезд бесплатный, а стипендия?

– Ну да, еще стипендия… (Это был неправильный ответ).

Шрам взвыл от злости:

– Что же вы пиздите-то все? Я ведь у тебя спрашивал час назад, у тебя ни копейки не было. Так?

– Так.

– А сейчас уже и на дорогу, и стипендия. Ты вот для чего мне пиздел, товарищ?

Девчонки в курилке мигом сообразили, что сейчас будет, и попытались схватить за руку Шрама, но удержали только одну руку. Второй Шрам залепил Ниндзе хорошую подачу с кулака. Да так удачно, что разломал ему нос. Ниндзя до конца обучения будет храпеть, как трактор. Говорят, кровищи было море… Выслушав историю, я спросил:

– А третьего кто отмудохал?

– Не поверишь – свои же, с первого курса! Только тихонько, пару тумаков, за то, что шарахался по коридору после отбоя.

– Ну и дела, – сказал я и призадумался.

Маховик дедовщины был запущен, молодежь кусалась между собой, и сильные наказывали слабых. Остановить это было невозможно. В такой ситуации надо было думать, как за себя постоять. Раймондс сказал, что за драку Шрам был выгнан нахуй из общаги и почти отчислен из учебного заведения. Сейчас его не найти, он уехал домой. Кстати, он все ходил, извинялся. А вот сосед твой по койке – Каспер, увидел залитого кровью Ниндзю и молча собрал вещи, мы даже не заметили, что его уже нет. Накуренный Тромб сообщил, что он забрал документы и больше не вернется. Я зашел в свою комнату – там лежал Тромб, на полу валялась окровавленная рубашка.

– Это чья?

– А это Ниндзя нос вытирал, – сказал Тромб, не заикаясь. Ага, накурился, сука.

Вечером мы собрались основным костяком в одной из комнат с бутылкой водки и стали обсуждать причины конфликта. Я спросил Тошу и Лущана, какого хрена они исполняют? Ответ был непростой. С их слов, расклад был такой: «В общаге есть сильные и есть слабые, есть люди, а есть лохи – это естественный отбор, и впрягаться за каждого смысла нет.» Они спросили:

– Ты свои проблемы сам решаешь?

– Сам…

– Тогда позволь и другим решать проблемы самостоятельно.

Я осознал главное: никто из них не смел на меня прыгать, но впрягаться за каждого я не мог – один в поле не воин. Таким образом, в общаге дедовщина приняла законный характер. По вечерам я видел, как слабых отправляют в магазин за продуктами и спиртным (два километра по трассе туда и два километра обратно). Один мальчишка по имени Гоша, бегал по четыре раза за вечер, регулярно. Особым шиком было посреди ночи поднять молодого и выбросить его из окна второго этажа – за водкой. Обратно залезай как хочешь. Кстати, за год до нас тут учился мужик – бывший танкист, без руки и ноги (его «коробочку» сожгли в Грозном в 1995 году). Так он самостоятельно из окна спускался, гонял себе за водкой и залезал обратно. Как? Да хуй его знает, но об этом говорили все.

В один из дней одногруппница (та, местная, что проблевалась в лесу) припомнила мне свой позор и начала угрожать расправой за содеянное (я до сих пор не понял, что я такого натворил?). По-моему, она была просто тупая малолетка. Дело приняло серьезный оборот, когда свидетели ее рвотного подвига растрепались об этом на все учебное заведение (они растрепались, а виноват, сука, почему-то я?). Она подошла и заявила: