Гай Себеус - Гости с той стороны

Струи молочных дымов спиралью обвернули женщину, шею которой уже охватила блестящая золотая гривна с чёрной каплей камушка на конце. …Вянущей безвольной рукой она попыталась было стащить её, но напрасно…

Ритмы позвякивающих жезлов будто сковали тело, которое начало млеть и оплывать камнем. Змей, ворон и волк качались в её сознании, удерживая зловещими взглядами исподлобья, не давали упасть.

Ноги отяжелели, окаменели. Но белая льняная рубашка всё ещё билась на ветру. Жрец-ворон, торопя, протянул вперёд свой жезл с солнечными часами на верхушке, и ритмы убыстрились, кружение под ногами стало неразличимым.

Синь и зелень окружающего мира наливались соком стремительно созревающего рассвета.

Женщина запрокинула голову, мучительно раскачиваясь в каменной ступе своих ног. В последний раз оглядела она улочки просыпающегося посёлка у изножья холма, степь, серп реки, рассекающей её, и залив, на глади которого далеко-далеко мелькнул парус.

Вот бы унестись туда!

Поздно. Совсем поздно.

На красивом загорелом лице глаза сияли отдельным светом. Они были светло-светло голубые, гораздо светлей яркой кожи!

Три тёмные маски, три древние личины склонились над девичьим лицом, будто скрывая от рассвета. Один из жрецов сложил руки красавицы чашей, и они тут же оплыли камнем. Каменным стал младенец, каменными стали ещё недавно подрагивающие плечи, тяжело оплыло и стало каменным лицо.

Всё было кончено.

Жрец-ворон, торжествуя, поднял свой жезл навстречу розовеющему восходу. И первый луч коснулся стрелки его солнечных часов. Острая тень пересекла окружность. Рычание и шипение были ответом на его горловой вороний клёкот: «Ещё одна!»

***

Когда солнце уже совсем выкатилось, на вершине холма стояло грубое каменное изваяние лицом на восток. В нём с трудом угадывались очертания тонкой женской фигуры с ребёнком. В чаше рук – жертвенная кровь голубки, пушистым комком валяющейся тут же. На изножье издевательская надпись: «Жёнам, чьи взгляды текучи, как белая вода».

Всё это в центре треугольника из неведомо как принесённых сюда камней.

Статус колонистов обязывал вести себя с достоинством, не обнаруживая вскипающее нетерпение.

Поэтому, очень стараясь не суетиться, преднамеренно медленно греческий парусник миновал величественную четырёхгранную башню маяка и красивым росчерком вошел в гавань Тан-Аида.

Малочисленная команда споро управилась с парусами. Бласт весело помогал. Ему до такой степени надоело болтаться между небом и землёй, что даже земли бога Смерти уже не пугали. Особенно после череды странных смертей молодых мачех там, на далёкой родине. Нет, Бласта никто и никоим образом не связывал с этими смертями. Тем более, что он бывал болен, очень болен именно в эти самые дни. Но взгляд отца становился всё задумчивее, а одежды лекаря – всё богаче. Слуги же шарахались от Бласта, как от чумы, а на улице вслед неслись такие нелепицы, что он не знал уже: злиться или смеяться.

Бласт твёрдо решил на новых землях начать новую жизнь (лекарь уверен был, что это возможно!), и наконец-то оправдать ожидания отца.

Раб, подаренный отцом и мачехой, старательно пыхтя, собирал их вещи. Странные пугающие татуировки на его ссохшемся теле скрыл серый хитон из грубой посконной ткани.

Гребцы взялись за вёсла и подогнали судно к пристани. Выбросили якорный камень, укрепили причальный канат за специальную чушку.

Берег пестрел встречающими.

Богатая греческая колония на берегу тёплого судоходного Амазонского моря привлекала множество торговцев из разных земель.

Вот китайцы, свернувшие в земли Тана со своего знаменитого шёлкового пути у приморского городка Фазис. Только они привозят сюда атласные шелка и изумительно тонкие листы, не виданные в Элладе – бумагу. Можно попробовать заработать на этом чудном товаре!

А это персы. Их скакуны отличаются от коней местных кочевников так же разительно, как люди отличаются от животных!

Невозмутимые великаны – варяги торгуют своим талантом корабельщиков. Танаиды сами не строят суда. Зачем? Варяги делают это быстрее и лучше, только плати!

Белые одежды греческой общины украшают причал, веселят глаз и сердце. Оказывается, не такие уж это неродные края, раз их так встречают соотечественники!

Мелодичными шероховато-металлическими звуками сорокострунного эпигониона пьянят сердце чарующие напевы Эллады, наполняют детским восторгом ожидания свершения чего-то главного в жизни!

Бласт распрощался с тоской и поверил, наконец, что в его жизни наступает новый этап! На этой светлой и весёлой земле просто нет места мрачным обстоятельствам его жизни! Здесь он покажет, на что он способен! Он ещё удивит отца, покажет характер!

Рядом, чуть поодаль от греков, стояли группами влиятельные танаиды. А дальше… Сердце Бласта так и затрепетало навстречу прелестным юным девам в белейших одеждах, перетянутых кручеными поясами. Это были они, те самые, которые им уже встречались на крутом берегу!

Пояса были грубоваты. А девы нежны, светлоглазы и дивно хороши!

Но Бласт тут же одёрнул себя: он начинает новую жизнь с заботы о карьере. Нужно не просто хорошо, а отлично выполнить поручение отца, и привезти в Афины по-настоящему ценный груз. Тогда его ждёт ответственный пост. Тогда и можно будет открыть своё сердце привлекательным девам. Их и в Элладе немало!

Бласту очень хотелось выглядеть солидно. Но первые шаги по причалу дались с трудом: в ногах продолжалась качка.

При взгляде на воду Бласта всё ещё немного подташнивало и подкруживало.

Вот и сейчас. Пространство впереди вильнуло и …вдруг косо опало фалдами, словно потерявший ветер парус.

А перед глазами встало странное судно. Лодка – не лодка. Узкое строение, похожее на щель. Откуда взялось? Вроде, подходили к причалу одни…

Изнутри поднялся странный человек. Весь белый. Будто обесцвеченный. Никакой. Но огромный.

Уверенным движением набросил на плечо волчью шкуру. Стянул меж собой полоски, некогда бывшие волчьими лапами. И ловко, почти беззвучно выбрался на причал. Ветер длинными нитями разбросал по плечам волосы – то ли белые, то ли седые. Он встал в позу, храбрясь. Видно, абсолютно уверен был в собственном боевом искусстве.

Танаиды, не веря своим глазам, воззрились на наглеца. Говор запорхал по берегу.

– Кто такой?

– По виду – северяк! Гля, совсем бесцветный!

– Смотрите! Он в волчьей шкуре! А-ах!!!

– А где это он добыл волчью шкуру?

– Спроси лучше, как смел он явиться в ней сюда? Это вызов! Прямой вызов! – множество лиц враз обернулось. Положение создавалось угрожающее.

– Может, он не знает, в чьи края прибыл? – женский голос выразил слабое сомнение. Но ему не дали шанса.