Элио Морхем - Стать некромантом

Сальвенто же вошел во множество легенд и сказаний, как величайший людской маг своего времени. Он пополнил небольшой список, в который входили только лучшие из лучших.

Двенадцать лет… Минуло ровно двенадцать лет. С рождения он не принадлежал себе. С самого своего рождения жил вместе с разбойниками и был для них рабом. Жалкая жизнь, но жизнь, как ни крути. Он не знал, как звали его родителей, как они выглядели, и не знал, любили ли они его хоть несколько мгновений в его жизни. Единственное, что ему сказали, так это то, что он был найден лежащим в какой-то корзинке на дороге, ведущей в великий город людей – Валаре, а рядом было два трупа.

У него не было имени, ибо родители так и не нарекли своего сына. Ему ведомо лишь то, что они были магами, некогда жившими в Энефере – городе всех людских магов, и покинувшими его за год до рождения долгожданного сына. Зачем они это сделали? Быть может, хотели на некоторое время отдохнуть от всего того волшебства, коим город был пропитан насквозь? Или же решили покинуть его навсегда и жить отдельно от других людских магов? А может они разозлили какого-то сильного мага и тот желал им смерти? Столько различных вариантов, но только правду, увы, ему не узнать. В этом лагере никто ничего не будет знать больше того, что ему уже поведали. Оставалось только гадать, от чего становилось только хуже. Но именно эти раздумья и отвлекали от нынешней жизни: раба, прислужника, выполняющего приказы своих господ, дабы те смилостивились над ним и хотя бы один день не избивали.

«А может им и в правду надоело жить в окружении магов, и они решили уйти в более спокойное место? Но я не пойму… Если они были магами, то почему тогда я ни на что не способен? Почему не могу ничего сделать?» – подумал мальчик, да только от мыслей его отвлек полупьяный, противный голос самого отвратительного, по его мнению, разбойника.

– Ей! Приютеныш, а ну к-ка бы-ы-ы-стро принес мне ещ-ще кружечку эля!

Мальчику ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

Наполнив кружку, он отнес «заказ». Мужчина, немного качая головой из стороны в сторону, взял любимым напитком, поднес к губам, и заметил, что мальчишка стоял рядом и смотрел на него, будто бы ждал, что ему дадут хоть половину монетки.

– Приютеныш, ты ч-чего глазеньки-т-то вылупил? Над-деешься, что я тебе монет-ку дам? Да ты от меня д-аже «спас-сибо» не услышишь! А ну пшел с-с глаз долой!

Мальчик лишь развернулся и вернулся на свое место в уголке палатки-трактира не выказав никаких эмоций. За двенадцать лет он уже привык к тому, что его постоянно смешивали с грязью, плевались в него, унижали и оскорбляли. А если выказывать свои чувства, проявлять эмоции, то это, как правило, только раззадоривало этих ничтожеств. С разбойниками шутки плохи, особенно с этими, что величали себя «Иллитиалы». Что означало столь необычное название – он не знал и даже не пытался узнать. Все эти «Иллитиалы» были отвратительны ему, он из презирал и желал каждому смерти. Но больше всего из всех разбойников его раздражал Валис – тот, кто только что приказал принести кружку эля.

– Ей, Приютеныш, – позвал его другой. – Принеси мне чего-нибудь пожрать, да поживее!

Это был почти что самый обычный для мальчика день. Когда разбойники возвращались в свой лагерь после удачного набега, то их аппетиты и требования возрастали, а потому приходилось больше бегать и выполнять больше «заказов». Чуть лучше обстояли дела, если они возвращались вместе с несколькими женщинами. В таком случае им чуть меньше хотелось пить и есть, но жалобные женские крики молящие о пощаде, о том, дабы их не насиловали, отпустили домой – сводили с ума. Не раз Приютеныш представлял себе, как мановением руки разносил он весь лагерь в щепки, убивал всех разбойников, спасал всех плененных девушек и они вместе отправлялись в какой-нибудь крупный город. Но самое ужасное было в другом: попользовавшим пленницами, разбойники их убивали, либо отпускали в лес совершенно нагими и безоружными.

«Иллитиалы» довольно часто были в разъездах, бродили по королевству людей и грабили деревни. Несколько раз, объединяясь с одним или двумя отрядами других разбойников, они нападали на небольшие и плохо защищенные города. Хотя ходили слухи, что они даже пару раз совершали набеги по ту сторону границы, на другие расы.

Лишь поздней ночью в Палате-трактире наступила тишина (если громоподобные храпы дюжины глоток можно было назвать тишиной), и сын магов спал все в том же углу на земле, укрытой парой тонких дырявых лоскутов ткани.

В моменты покоя он всегда думал о своих родителях, пытался узнать, как их звали, как они выглядели. Но порой пытался понять, почему эти разбойники не убили его? Почему они подобрали его тогда? Чтобы сделать рабом? Но зачем?! Зачем утруждать себя младенцем, растить его, не давать умереть с голоду, лишь для того, чтобы сделать в итоге рабом? Это было очень странно, и мальчик не мог этого понять этого. Если бы его растили для того, чтобы сделать одним из них, сиречь разбойником, то все было понятно. Но да ладно, дурные мысли могли подождать, ибо ему хотелось подумать о родителях.

Ему снился очередной сон с ними. Как он с матерью и отцом вместе гуляли по какому-то городу, как они зашли в большой и красивый дом, а сам мальчик решил навестить своих друзей и побыть вместе с ними…

– Приютеныш, – послышалось где-то с другого конца палаты-трактира. Сын магов тот час же открыл глаза, вскочил с места и осторожно направился к Валису (уж его-то голос он ни с одним другим не мог спутать).

Обходя разбойников, которые, будто мертвые, лежали кто на земле, кто на столах, иные же сидели возле барной стойки и спали с кружкой в руках, он медленно, но уверено дошел до Валиса и обнаружил, что тот вразвалку ни то лежал, ни то сидел на стуле, жутко храпел и порой звал его.

– Приютеныш, – вновь сказал разбойник, несколько раз причмокнув ртом и захрапел.

Сын магов лишь с отвращением и презрением посмотрел на него, увидел, что на его столе лежал небольшой кинжал, и в его голову закралась мысль. Мысль о мести за все годы унижения. Рука сама потянулась к оружию, и вот, когда оставалось только схватить кинжал за рукоять и молниеносным движением воткнуть в разбойника, мальчик замер.

Месть – это, конечно, хорошо, но самому умирать тоже не хотелось. А он помнил чем закончилась прошлая подобная выходка, когда он попытался задушить одного разбойника. Тот, проснувшись, отпихнул от себя Приютеныша, словно пушинку, после чего стал орать на него и избивать. Мальчик прекрасно помнил, как у него болели бока, живот, и ему чуть было не сломали руки и ноги. Но сейчас же у него будет кинжал! Всего то и надо, что взять его да быстро воткнуть в голову. Но, даже если Валис не будет кричать, умрет быстро, не разбудив никого (сын магов рассматривал самый лучший из возможных исходов), то все равно все поняли бы кто повинен в его смерти. Уж слишком все хорошо знали неприязнь маленького раба к нему, а Валис, подлец, этим пользовался. Оставалось только бежать из лагеря, что тоже невыполнимо, ибо далеко не все разбойники праздновали очередной удачный набег, а ночная стража была всегда.