Дмитрий Фаминский - Кладоискатели (сборник)

Завидев издали княжескую коляску, крестьяне положили грабли и встали в рядочек около дороги.

– Низкий поклон вам, ваше сиятельство! – за всех сказал старичок в суконной рубашке, подпоясанный верёвочкой. В его бороде и в волосах было сено, видно он метал стог.

– Кланяемся! – также согнулись в поклоне остальные, в большинстве ещё сильные, молодые женщины, привыкшие к тяжёлому физическому труду, одетые в простые, удобные для работы сарафаны. Были среди них и дети, – два остриженных под горшок подростка и девочка лет семи. У болезненно худой девочки на голове венок из одуванчиков. Звали её Нюша. Работать девочка не могла, и мать брала её с собой в поле, чтобы она просто подышала воздухом, или сходила в соседний лес за ягодами. Девочка, видя, как все работают, тоже пыталась помочь взрослым, но стоило ей взять грабли в ручёнки, и немного погрести сено, как у неё начинала кружиться голова, и она опускалась без сил. Княгиня вышла из коляски, подошла к девочке.

– Как дела, Нюшенька?

– Плохи мои дела, ваше сиятельство. Бабки говорят, умру скоро.

– Что ты, Нюшенька, – княгиня присела около неё и ласково заглянула ей в лицо. – Мы с князем тебе доктора привезём, он тебя вылечит.

– Правда, привезёте?

– Правда! А пока вот тебе гостинец. – Княгиня вынула из сумки баночку монпасье.

– Благодарствуйте! – девочка поклонилась и протянула княгине букетик из веточек земляники. – А это вам, вы добрая!

– Ах ты, милый, чудесный ребёнок! – прослезилась Ели завета. Она достала из сумочки пятак и дала девочке.

– Благодарствуйте, – снова поклонилась та. – Я теперь на эти деньги свечку куплю и угоднику Николе поставлю, чтоб мне не умереть. И вам, ваше сиятельство, чтоб Бог помог.

Тут девочка побледнела, и подошедшая мать подхватила её на руки.

– Давайте к нам в экипаж, – воскликнул князь.

– Не надо, благодарствуйте, – заспешила в сторону мать. – Обойдётся, обойдётся.

Княжеская чета двинулась дальше.

Костя и Сима, вернувшись из поездки, обнаружили у дома свежую поленницу, а на столе ужин. Андрей спал на печке. Когда ребята вошли, он проснулся и стал потягиваться.

– Нет слов! – развела руками Серафима.

– Молодец, старик! А то всё мне приходится хозяйничать! – Костик поёжился, так как плечи заметно обгорели.

– Где пропадали? – Андрей спустился с печки, сел за стол.

– С Иваном в шахматы играл. Он, оказывается, женат.

– Я церковь рисовала. А ты?

– Посидел в усадьбе, посмотрел кое-чего. Потом домой пришёл, дровишек наколол.

– На диссертацию то насобирал? – Костик набил рот картошкой и пытался втолкнуть туда ещё солёный огурец.

– Может, и насобирал, – как-то неопределённо ответил Андрей.

Кораблёв и сам всё чаще возвращался мыслями к своей диссертации. Бенеславский помог хорошо. Оказывается, старик мечтал стать учёным, историком, но судьба сложилась так, что всю жизнь просидел в этой усадьбе. Но времени зря не терял и потихоньку своим бисерным почерком делал записи, систематизируя имеющиеся материалы, подбирал историческую литературу. Всё это он собирал в картонную папку с тесёмками, которую теперь передал Андрею, смущаясь и, одновременно, чувствуя глубокое удовлетворение. По привычке в этот ответственный момент он пустил слезу. И теперь у Кораблёва набиралось материала на добротную диссертацию. Оставалось только сесть и написать её. Но почему он не чувствовал полного удовлетворения? Об этом ли мечтал, когда хотел стать историком? Он мечтал об открытиях, сенсациях, зарубежных конференциях. А тут? Очередная работа, которая потом также, как и материалы для неё, ляжет в пыльный архив!

Так рассуждал Андрей, сидя на крыльце. Мимо прошла бурёнка и протяжно промычала. Затем, словно испугавшись чего-то, корова диким полугалопом пронеслась по обочине сквозь кусты репейника. Показалась старушка-хозяйка, резво семенящая за ней с хворостиной в руке. Корова и хозяйка свернули в калитку. Проехала девушка на велосипеде. На багажнике, упакованные в целлофановый пакет и прижатые жгутом, лежали кирпичики ржаного хлеба. Через руль перекинута авоська. Девушка остановилась поправить свою поклажу. Кораблёв узнал Ксению и окликнул её.

– Привет!

– Привет! – Ксения была одета всё в тот же спортивный костюм, но вместо косынки на голове одета кепка, а на ногах вместо галош – кроссовки.

– Куда это ты столько хлеба накупила?

– У нас не каждый день привозят. Сами едим, корове даём.

– С коровой, поди, хлопот много?

– Хватает.

– Работаешь?

– В медицинском институте учусь. А за коровой бабушка ухаживает, она у меня крепкая ещё. Ну, мне пора, – Ксения села на велосипед и покатила дальше.

Кораблёв вернулся в дом. Прошёлся по избе. Взгляд его упал на раскиданные Симой вещи и на аккуратно сложенные Костикины брюки. Улыбнулся. Но вот перед ним вновь возник тот полузабытый, но ещё тревожащий его образ. Она присела на ступеньку, перекинула тяжёлые тёмные волосы на одну сторону, закуталась в них как в шарф. Потом исчезла. Андрею вновь стало тоскливо, он почувствовал себя ничтожным человеком, неудачником. Он снова вышел покурить.

Осторожно, озираясь и противно тряся головой, во двор вошли две курицы. Одна белая, другая пеструшка. За ними гордой походкой шёл петух. В его расцветке преобладали жёлтые тона. Курицы бочком-бочком обошли Андрея и поспешно пробежали в огород. Петух угрожающе смотрел на Кораблёва, но приблизиться опасался. Наконец, тоже ушёл. Андрей усмехнулся. Эта простая деревенская картина немного подняла ему настроение.

На следующий день снова поехали в Лыково. Погода на удивление хороша – ни облачка на небе.

Сима после этюда с церковью приступила к портрету Анания, пасущего стадо. Затем хотела написать ещё несколько портретов – Ксении, её бабушки.

Ксения и Серафима незаметно нашли общий язык. Они и сейчас ворковали о чём-то. Сима накладывала краски на картон, а Ксения стояла рядом и смотрела.

Костик нашёл новую забаву. Он кормил пасущихся неподалеку на лугу бурёнок хлебом, и когда те касались его ладони огромными влажными ноздрями, смеялся от удовольствия.

Андрей и Иван расположились за столиком под двумя тенистыми яблонями, пили квас и разговаривали.

– И всё-таки, Иван, как это ты решился?

– Как, как? Так вот и решился!

– Вообще всё продал и уехал? И даже прописку сменил?

– Прописку сменил. Квартиру свою трехкомнатную продал, а дочери двухкомнатную купил. На остальные деньги дом здесь приобрёл. А что? Внуки будут, сюда растить привезёт, на свежий воздух!

– Наверное, сомнений много было?

– Были. Но слишком уж надоели эти пробки, загазованность, стрессы! Это же абсурд, когда в городе днём пешеход быстрее автомобиля движется! И знаешь, – задумчиво сказал Иван, – конечно, не только в пробках дело. Мне уже под пятьдесят, и всю свою жизнь я прожил в городе. Работал в исследовательском институте. Растили дочь, ездили летом на море, ходили в походы. Ну, как многие из нашей, так называемой, советской интеллигенции. У тебя, извиняюсь, кто родители?