Александр Иванушкин - Ангелы

В тишине мерцали цепочки, спиральки и паутинки. В тишине что-то роилось и позвякивало, кто-то сопел и всхрюкивал. Сердце, конечно, стучало и кровь шуршала в сосудах. В пищеводе чего-то чавкнуло. Это все фон любой тишины. Как к любому фону, к нему привыкаешь и перестаешь замечать.

А хорошо как бывает тишину послушать! Масштаб бытовой суеты теряешь и микро, и макро штуки одновременно усваиваться начинают. Целомудрие восприятия, называется. Мир – целиком. И в мире этом холодильник. А из холодильника выходит белая панда со слоном игрушечным в руках, и говорит:

– Зачем это сюда поставили? Это невкусно. Я пробовал.

– А зачем ему хобот отпилили?

– Не знаю, это дети, наверное. Они очень хорошие.

– А почему мокрой шерстью в холодильнике пахнет?

– Это я мокрый вчера приходил. Меня здесь сушат.

– А кто здесь десять человек убил?

– Мама. Они меня испугали до ужаса, и я закричал. А мама за меня испугалась до ужаса, и их убила.

– А дети где?

– Не знаю. Они были здесь. А потом, я пришел, были эти. Найди мне детей, человек. Я из дома убежал. Мне без детей очень плохо. Пожалуйста.

– Хорошо. Я попробую найти твоих детей. А ты правда из холодильника вышел?

– Да. Найди детей и отдай им мой холодильник. Меня сейчас сушить некому. Мне сейчас очень плохо.

И белая панда ушла, и слона с собой унесла, и тишину великолепную тоже. А лангобард Рудомаха остался и еще немного на полу посидел, голову почесывая. А потом встал и решил, что обязательно найдет пропавших детей и обязательно отдаст им этот холодильник. Хотя бы для того, чтобы панду еще раз увидеть.

И начальство теперь ему не начальство. Хватит. Рудомаха откантовал холодильник к лифту и вызвал по мобильнику грузовое такси. Мало ли кто может появиться здесь и снова испугать до ужаса этого Меха. Трупов на сегодня достаточно.

Дом (на санскрите «дам») сейчас имеет не каждый. Суррогатное сотовое жилье, даже улучшенной планировки, даже в престижном районе, домом называют не знавшие лучшего. Многие имеют дом для отдыха на природе (за чертой города), но отдыхать и жить – разные вещи.

Одна симпатичная старушка из глухой провинции на вопрос наивного туриста: «Почему в город к детям не переберетесь?», честно ответила: «Знаю я ваши города, была там. Это просто уму не постижимо. Вот здесь за столом сидят еду едят, а в метре за тонкой стенкой сидят нужду справляют. Кошмар».

Старушку можно понять. В девяносто восемь и в дождь, и в пургу, она нужду за огород в будочку носит. И хоть убей, в доме этого делать не станет. Кроманьонка.

Агния обживала свой первый дом. Большая печь – загадка. Отложим до холодов. Четыре огромных комнаты и веранда – нужны двухэтажные кровати для детей – две и маленькая, с перильцами, для неизвестного. Неизвестный был сговорчив и тих, наверное мальчик.

Черный человек в остроконечной шапочке бесшумно возник на крыльце.

– Хозяйка, здравствуйте.

– Здравствуйте…

– Чего помочь?

– В смысле?

– Чего вам надо бы тут сделать полезного Бога ради?

– А вы кто?

– Раб Божий. Зарок дал служить людям за так. Че делать?

– Не знаю. Я джинов себе по-другому представляла.

– А мы и не джины. Говори чего надо, а то в другой двор пойду.

– Не надо в другой. Мне много чего надо. Вот кровати для детей двухэтажные – две, и для малыша, с перильцами – одну. И окна есть разбитые – заделать. И хочу курятник с курами – большой, а петух, чтобы оранжевый, как солнце и звонко-звонко пел по утрам. А еще корову белую и рога у нее, как лира. И молоко сладкое-сладкое. А еще огород с овощами, чтобы всю зиму свое кушать. И яблони надо обрезать, и груши, и сливы – чтобы варенья было на всех этрусков. Да, еще смородину и малину! И облепиху! Вот…

– Не много хочешь. Сделаем.

– А я еще не все поняла, что хочу. Ты, джин, погоди. Мне еще что может в голову прийти. От столового сервиза, до мира во всем мире.

– Не переживай, хозяйка. Все сделаем, только по очереди. Наше дело служить, а твое не тужить.

Черный человек в остроконечной шапочке щепку во дворе подобрал и в дом вошел, мерки для кроватей снимать. Агния, почему-то, села. Одной рукой за живот, а другой за голову взялась.

Да станут твоими сто путей (на санскрите «тудже нас танете сатапати»). Скорее проклятье, чем благословение. Вячеслав споткнулся о камень, а Девясил воздел руки и возопил:

– Дольмен! Я вижу дольмен! Скорее, идемте же туда!

– Вот те серые камни – дольмен?

– Конечно же! И как хорошо сохранился. Быстрее.

На небольшом пригорке, что одной стороной круто осыпался к речке, а другой полого уходил в долину, среди тоненьких молодых буков корячилось сооружение из серых каменных плит. Три толстых стены и плоская крыша. Обломки четвертой вросли в землю. Кто-то, когда-то разбил ее, дабы познать, что внутри.

Вместо разбитой стены вход занавешивал потерявший от непогоды цвет кусок брезента. Внутри дольмена этруски нашли большое эмалированное ведро, обложенное красным камнем кострище и лежбище – толстый слой старого лапника, накрытый рваным одеялом.

– Да кто же это посмел! Да это же… это… это оккультная святыня! Здесь узел невидимых миру энергий! С помощью этого дольмена можно выходить на связь с посвященными высших степеней! А здесь какое-то рыло кашу в ведре варило.

– А может это, ну, посвященный высших степеней?

– Я бы почувствовал посвященного. Волхвы такое чувствуют. О, я тут остаюсь. Прошу вас зайти ко мне домой и передать моим дочерям следующее. Раз в сутки, утром, пусть приносят сюда воду и еду. Да, пару одеял, спички, фонарик, мою специальную мандалу и мои специальные четки пусть тоже принесут. Носки шерстяные. Ну пока все. Идите немедленно. Вам может быть нанесен вред. Непосвященным вообще не стоит подходить к дольмену ближе трехсот метров. Все. Идите, ничего слышать не хочу. И видеть.

И волхв вытолкнул Вячеслава из узла невидимых миру энергий, задернул брезентовый полог и замер под каменным сводом в позе утроенной чуткости. Вячеслав не успел намекнуть Девясилу, что грибы неплохо бы поделить. Собирали-то вместе, а складывали-то в одну рубашку. А еще, он не успел обратить внимание посвященного на процарапанный в камне над лежбищем православный восьмиконечный крестик.

Утешился этруск по дороге домой на полянке с огромными боровиками. Вячеслав не знал грибов, но это были именно боровики – большие, крепкие и очень съедобные. По примеру Девясила он снял рубашку, застегнул на все пуговицы и завязал узлом у воротника. Наполнив этрусский мешок, Вячеслав вышел из леса.

Волхвушек он застал не одних. Они поили травяным чаем гостя – огромного мужика совершенно не этрусского вида. Мужик Вячеславу обрадовался и представился верховным князем-правителем всех этрусков северного полушария Богуславом Мравинским.