Владимир Киреев - Журавли над полем (сборник)

Он шел быстро, уверенно, а по обеим сторонам дороги уже вспыхивали первые цветы. Лес еще не наполнился листвой, и через ветки деревьев можно было рассмотреть черную кромку невспаханного поля, на котором появились сорняки – эти, как отмечал про себя Маркин, никогда не опоздают, создавая людям дополнительную заботу о чистоте будущих посевов.

А подошло время, отсеялись, уложившись в нужные сроки. В июне посевы зазеленели всходами, а в июле, в том памятном для него 1934-м, когда родилась дочь, по всей тулунской земле разлилось обычное для этих краев тепло. На опытном поле все зеленело, а в лесу цвели саранки и ландыши.

Оформив материалы по скрещиванию сортов, Маркин на метеостанции, проводил агрометеорологические наблюдения, пытаясь понять влияние климата на селекцию пшеницы. После завершения намеченной программы он послал отчет в Сибирский НИИ растениеводства и селекции.

А подошла осень, отдел его в полном составе занялся отбором и сортировкой полученного урожая с делянок, выбраковывая мелкое, слабое зерно.

Однажды его внимание привлекла линия гибрида, у которого зерно было крупнее, чем у остальных сортов, а стебель – короче и плотнее, что предполагало его устойчивость к полеганию. Разбирая отчеты станции, Василий выяснил, что еще в 1919 году Писарев, скрещивая с местными сортами североамериканские гибриды Маркиз и Прелюд, вывел новые линии. Канадские сорта отличались крепкой соломой и хорошим качеством зерна, а местные сибирские формы – скороспелостью. Оказавшись посеянными в условиях Сибири, иностранные сорта теряли свою урожайность, не выдерживали засухи, от них нельзя было получить полноценное потомство. Позже полученные гибриды опылили западно-сибирскими формами, в том числе и Балаганкой, как носителями недостающих гибридам качеств. Но и у этих линий также был недостаток, они плохо переносили весеннюю засуху. Последним, кто занимался гибридизацией, был Аркадий Аркадьевич Гусельников. Работая с оставлен-ным Гусельниковым материалом, Василий обратил внимание, что селекционер проводил скрещивание гибрида Маркиз с местным сортом 85А/13, семена которого Василий отобрал, и они лежали на хранении. А вот что можно было ожидать от этого гибрида, ему и предстояло выяснить в ближайшие годы.

В один из предосенних дней Маркин с Мусатовым ехали тихой полевой дорогой. Остановились.

Василий шел медленно, забредая по пояс в пшеницу, перебирал пальцами колосья, щурил глаза.

– Виктор Степанович, иди сюда. Посмотри, благодать-то какая, – призывал Мусатова вместе с ним полюбоваться вызревающими посевами. – Завалимся хлебом к осени.

И Мусатов шел к нему, осторожно ступая, дабы не повредить лишние колоски. Вместе они считали зерна, а потом отправляли их в рот, пробуя на вкус.

С поля не забывали завернуть в лес, чтобы пройтись по траве, набрать в ладонь костяники, а то и грибов, из которых жены потом делали дома ароматную жареху.

В лесу особенно вспоминалось детство, и оба, наломав пустотелых дудок, принимались мастерить свистульки, которые пели на разные голоса.

По каким-то неуловимым приметам Василий находил гнезда птиц и, остановившись около муравьиной кучи, увлеченно рассказывал о трудолюбивой жизни ее обитателей, словно в этом и было главное, ради чего они каждый день приходили на опытное поле.

Виктор Степанович улыбался, поглядывая на Маркина: ему было приятно видеть своего товарища. Настроение молодого агронома передавалось и ему, и не могло не сказываться самым благодатным образом на всей их работе.

В тот день, когда Маркин с Мусатовым осматривали посевы, в лес зайти не удалось: подъехавший на лошади рабочий Данилин передал просьбу директора Ловенецкого зайти к нему в кабинет. Селекционеры отправились в поселок.

– Познакомься, это Иннокентий Ефимович Быков, ваш коллега-агроном, приехал к нам из Баяндаевского опытного поля, – увидев на пороге Маркина, сразу же заговорил Ловенецкий. – Покажи ему наши поля и подбери несколько образцов пшеницы для использования их в степной зоне Прибайкалья. Надо нам всем помогать друг другу, обмениваться опытом, брать друг от друга все то лучшее, что наработали селекционеры, вот тогда и будет толк.

Маркин и Быков кивнули Ловенецкому, вышли на улицу. Присели на лавочку в тени клена. Иннокентию Ефимовичу было лет сорок: высокий, худощавый, одет в кожаную куртку. Карие глаза внимательно смотрели на собеседника. Достали кисеты, скрутили цигарки и, закурив, повели разговор.

– Науку о земле я постигал еще при царе. Учился в сельскохозяйственной школе в селе Жердовка, что недалеко от Оека. После трехлетнего обучения выдали свидетельство агронома и направили на север, в Киренск уездным агрономом. Там меня революция и застала, работал до тридцатых годов. В тридцать четвертом перевели на Баяндаевское опытное поле. Но сам понимаешь, без добрых сортов хлеба не получишь, вот и привела меня судьба к вам в Тулун на селекционную станцию. У вас, как я слышал, уже есть серьезные наработки и, может быть, вы нам в чем-то поможете: поделитесь образцами сортов, расскажете, в каком направлении работаете. Хотел бы я больше услышать и узнать об опыте Виктора Евграфовича Писарева, который является основателем нашего Баяндаевского опытного поля. Ведь и ваша Тулунская станция отталкивается от его наработок.

– Выходит, мы с вами последователи дела, основанного одним и тем же человеком, и, само собой, должны помогать друг другу. Поэтому вы зря меня уговариваете, я и без уговоров сделаю все, что от меня зависит, – ответил Маркин. – А все-таки какой удивительной судьбы этот человек – Писарев?

– Представь себе, – подхватил мысль Маркина Быков, – родился в дворянской семье в Иркутске. После окончания гимназии поступил в Казанский университет. После окончания университета закончил Петровскую академию в Москве и вернулся в Иркутскую губернию. Еще совсем молодым человеком создал Баяндаевское опытное поле, а затем и Тулунское. Успел вывести ряд сортов и наработать материал для сортов будущих. Вот это биография, Василий Степанович.

– Мы с Виктором Евграфовичем держим связь постоянную: переписываемся, советуемся, я собираюсь съездить к нему в Москву. Что до моей личной биографии, то мне, откровенно говоря, сказать нечего – не нажил я пока настоящей биографии. Приехал сюда в Сибирь из южной Ставропольской области России. Сортов новых еще не вывел, но стараюсь, как могу. Надеюсь, что все у меня еще впереди.

– Ну и хорошо, главное, чтобы была цель, а она у тебя есть. Кстати, – спохватился Иннокентий Ефимович, открыв свой дорожный чемодан, из которого достал льняной мешочек. – Возьми, здесь наша баяндаевская пшеница. Всем хороша: зерно крупное, только стебель слабый и головней болеет, а вот урожайность дает хорошую и заморозков весенних не боится, успевает вызревать.