Анатолий Зарецкий - В Крым на велосипедах

А когда в нашем пионерском отряде меня избрали звеньевым, появился еще один пунктик:

– Тяо, что же это получается? Звеньевой у нас я, а Лановая почему-то ты, – шутил я (ведь украинское слово «лановая» и значило «звеньевая»). Таня густо краснела, и била меня книгой по голове, правда, не больно…

Известие о путевке в пионерлагерь «Артек» принесла генеральша:

– Ну, Толя, поздравляю. Летом поедешь в пионерлагерь. Ты у нас первый кандидат в «Артек». Теперь хоть на море побываешь, – сообщила она мне оглушительную новость.

Я не успел ничего понять, а расспрашивать было некогда – прозвенел звонок на урок. Но она осталась с нами, а в класс вместе с Ольгой Дмитриевной неожиданно вошел наш пионервожатый Женя Решетников.

Он-то и рассказал классу, что для пионеров-третьеклассников нашей школы выделена одна путевка во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек». Совет дружины рассмотрел все кандидатуры и решил, что самая достойная это отличник учебы звеньевой Зарецкий.

Даже услышав свою фамилию, все равно не мог до конца осознать, что вожатый говорит обо мне. С трудом верилось, что именно этим летом в «Артеке» может исполниться моя заветная мечта – я впервые увижу море. Живое море, а не нарисованное или снятое на пленку.

После пионервожатого выступила Ольга Дмитриевна. Она рассказала, что педсовет школы утвердил мою кандидатуру, ведь все три года учебы я был не только круглым отличником, но и помог подтянуться нескольким одноклассникам. Был старостой класса, а теперь звеньевой отряда.

Последней выступила председатель родительского комитета. Она сообщила, что родительский комитет согласен с кандидатурой и готов, учитывая тяжелое материальное положение многодетной семьи, выделить деньги на мою экипировку.

Все бросились меня поздравлять, а я чуть ни расплакался от неожиданно привалившего огромного счастья.

Дома мою новость уже знали от мамы – она была на том заседании родительского комитета. Не сказала мне ничего лишь потому, что, как и я, не могла поверить в удачу.

– Вот видишь, Сашка, зачем надо учиться. Я вот старая, а за всю жизнь так на море и не побывала. А Толику только десять, а он уже все увидит своими глазами, – воспитывала бабушка Крестная брата-первоклассника…

Все время до летних каникул я летал, как на крыльях. Мне все удавалось. Удалось, казалось, невозможное – порвать с шайкой Ленчика. Меня ловили, били, но я не сдавался. Моя совесть была чиста: я так и не совершил ни одного преступления. Даже украденные у нянечки ключи оказались бесполезными. Как мне рассказал тогда Ленчик, группа воров-домушников смогла открыть теми ключами лишь двери не охраняемого черного хода. К новым замкам квартиры они уже не подошли.

Именно в те дни я решил, что когда вырасту, всеми силами буду бороться с псевдокоммунистами за настоящие, а не извращенные ими, ленинские идеалы. И моя совесть успокоилась окончательно…

А сколько книг я перечитал той весной о знаменитом на всю страну пионерлагере «Артек» и об артековцах, для которых летний отдых в этом лагере стал самым памятным событием в их жизни. Книжки были без картинок, но те замечательные рассказы и мое воображение создали фантастический образ некого дворцового комплекса на берегу южного моря, где в сказочной красоте, достойной султанов и падишахов, жили юные пионеры.

Те дворцы были, разумеется, очень похожи на наш красивый харьковский Дворец пионеров, но только увеличенные во много раз – ведь лагерь был Всесоюзным. А дворцовые парки, конечно же, напоминали наш сад Шевченко с его зоопарком. Разумеется, вместо огромных дубов в тех парках росли баобабы, а вдоль широких заасфальтированных тротуаров рядами тянулись пальмовые рощи. И те экзотические деревья были просто усеяны кокосами и бананами – фруктами, которых я в ту пору не только не пробовал, но и не видел никогда, даже на картинках.

А огромные морские пляжи я представлял в виде нашего колхозного выгона для скота. Только не поросшего высохшей под солнцем бурой травой со свирепыми колючками, а сплошь засыпанного красивым красноватым песком из нашего карьера.

Видел я в своем воображении и гигантскую гору Аю-Даг, или Медведь-Гору. В нашем зоопарке как-то раз долго смотрел на этих животных, пытаясь представить их в виде горы, покрытой каменистыми скалами, по которым пробираются пионеры. Но те медведи целыми днями стояли на задних лапах и просили угощений. А один мишка даже отдавал честь, будто он военный или милиционер. На гору была похожа лишь медведица на картине Шишкина «Утро в сосновом лесу». Вот такую гору я себе и представил.

А вот представить пионерский костер и вовсе не составило труда. Жечь костры было одним из развлечений деревенских ребят. Главное, достать спички. А уж пионерам в лагере «Артек» их наверняка выдают каждому по коробку, ведь там собираются самые сознательные школьники, одни отличники.

Ну, а море – это море. Его я представлял, как на картинах, бурным, в огромных волнах, разбивающихся о скалы Медведь-Горы…

И вот, наконец, окончился учебный год. Нам раздали табеля. У меня снова были одни пятерки. Мы перешли в четвертый класс. Начались летние каникулы.

– Тебя известят, – сказала Ольга Дмитриевна, когда спросил ее об «Артеке».

Прошел месяц каникул, а меня никто ни о чем не извещал.

Сходил в школу. Там по-прежнему никто ничего не знал. А в начале июля меня, несмотря на мои протесты, отвезли к брату в деревню.

– Если что, мы тебя сразу отсюда заберем, – пообещал отец и уехал.

Как же медленно тянулись те июль и август, а известий все не было и не было. И вот уже за нами приехала мама, и мы вернулись в Харьков. Больше ждать было нечего…

В канун первого сентября мы, как обычно, собрались в школе. Все делились воспоминаниями о летнем отдыхе. Огорченно молчал лишь я. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то даже спросил что-нибудь о моем несостоявшемся путешествии к морю.

– А я был в «Артеке», – неожиданно проговорился Женька.

– Ты в «Артеке»? Брось трепаться, Женька! Ты же троечник, – сказал кто-то из ребят.

– А я не треплюсь! – взвился мой друг и вдруг осекся, заметив меня.

Мельком взглянув в его испуганное лицо, сразу понял – он действительно не треплется. Слезы обиды брызнули из глаз, и я бросился подальше от этой школы, где меня так жестоко обманули. Кто-то ринулся вслед за мной, но тут же потерял из виду. Мне нетрудно было исчезнуть на этом старинном кладбище, где с детства знакомы каждый кустик, каждое деревце, каждая потайная тропка и уж тем более все его грандиозные памятники и склепы, много лет скрывавшие целую банду.

А найти меня здесь смогли бы только ребята нашего двора. Но они учились в бывшей женской школе, где, не будь отличником, должен был учиться и я…