Евгений Кремнёв - Месть, любовь и некоторые животные

Его взгляд упал на ступни жены – они затуманились, ногти налились кровавым перламутром. Он завибрировал всем телом и на месте Ольги увидел то что искал – ослепительную химеру в короткой обертке блестящего платья.

Египтянка подняла ногу и ступней уперлась в его лицо, пальцем начертала на лбу таинственный узор. Сергей отвел ногу и, клонясь все ниже и ниже, ухнул в яму нарастающего счастья.

И тетива наслаждения лопнула!

… – Какой ты ненасытный! Хватит – я устала!.. Прошу!..

Он очнулся на Ольге, мокрый теплой липкой влагой. Он с недоумением смотрел на завиток, потной спиралью прилепившейся к когда-то любимой щеке, на чужие испуганные глаза. Гримаса отвращения скривила его лицо,

– Что ты здесь делаешь? – сказал он и перевернулся на спину. Ольга приподнялась на локтях. Губы ее дрожали, – Я твоя жена, Сережа!

– Жену хотят! – отрубил он равнодушно. – Я тебя больше не хочу!

…Саднящая забота тоски сморщила Сергеево лицо и вытолкнула из постели. Жены не было, но это никак не тронуло его. Между штор пробивался утренний луч, пропитанный желтым ядом тоски. Сергей протянул ладонь и поймал солнечную нашлепку. Он убедился, что это – яд.

Без неё все – яд!

Он наскоро оделся, не умываясь, не чесанный, и не бритый, пошел вон из квартиры.

На улице яд разнообразно мимикрировал – то сверкал в зеркальных витринах магазинов, то стекал с завитушек чугунных оград, то заливал отравленными узорами асфальт. Отрава, испаряясь, попадала в кровь и оттуда передавалась слюне: во рту было так, словно он сжевал клок жженой шерсти. Он поминутно отплевывался, пробивая коридор брезгливости в спешащей толпе.

В музее длинноносая билетерша сказала, что Ольга ушла. Только что. Плевать он хотел на всех Ольг!

– Я сейчас, – буркнул Сергей. – Там подожду.

– Дак кабинет закрыт!

– Ну и что! – он зыркнул на билетершу с такой ненавистью, что музейный цербер проглотил язык. – Около кабинета подожду…

Свернув в катакомбный коридор – тот что упирался в 0льгин кабинет – он застыл, прислонившись к холодной стене. Ему было сосем дурно. Рвотная спазма подкатывала к горлу. Еще он пытался вслушиваться: не поплелась ли длинноносая нюхалка за ним. Оттуда послышались голоса – пришли первые посетители. Сергей выскочил из своего укрытия, больной птицей пролетел перекресток сходившихся коридоров и забежал за лестницу. Голоса смолкли как по команде, но он сей факт проигнорировал – перед ним было то, что привиделось в его вчерашней грезе: металлическая дверь, за которой скрывалась сладкая химера.

Он потянул ручку многопудовой двери, и она на удивление легко и без скрипа подалась, открыв зовущую черноту нутра.

…Когда в застойную прохладу влился новый запах, ему казалось, что в непроницаемом мраке и полной тишине он провел уже несколько лет, неустанно шагая к влекущему фантому, несомненно обретающемуся где-то там, в неизвестности долгого пути.

Впереди начало сереть и стало теплее. Он ускорял шаги. По бокам проступили стены, сложенные из известняковых плит с концентрическими узорами и таинственными письменами – египетскими, вавилонскими? В сходящейся дали каменного туннеля засветился прямоугольник, похожий на кусочек рафинада. Сергей почти побежал.

…Ступени были залиты нестерпимо ярким светом. Он шагнул в световую ярь и тут же отступил под защиту каменного свода – глазам такого не вынести. Он пощупал необъятный карман гавайки и вытащил темные очки. Там же была початая пачка сигарет. Смертельно захотелось курить. Брякнув мелочью – звон был неестественно силен в абсолютной тишине – он выудил из такого же необъятного кармана полотняных брюк зажигалку.

Вкус у сигареты был детский – запретный. Докурив, он шагнул вверх.

Перед ним открылось море – ослепительно-синее в морщинах слабого волнения. Песчаный берег выгибался дугой и выносил в райскую синь мыс с пальмами.

– Не может быть! – прошептал Сергей.

И тем не менее – этот пейзаж был на акварели, нарисованной им после неотвязчиво-галлюцинаторного сна. Сна в последнюю ночь у Наты, когда он объявил, что они расстаются, а Ната заявила, что она ведьма и расстаться с ней невозможно. Сережа тогда посмеялся над ней – все вы бабы мните себя ведьмами!

Он отступил вглубь скального прохода и естественный оригинал, заключенный в каменный прямоугольник, принял полное сходство с оригиналом рукотворным, висевшем в кабинете женщины, которую он когда-то называл женой.

…Ольга слепо смотрела в окно своего кабинета, не в силах избавиться от потока мыслей, болезненным колесом крутившемся в голове.

«Конечно, – он просто договорился с этой ряженой дрянью и разыграл комедию с видениями. И она, дура, поверила! Три дня замужем!.. Какой стыд!.. Как смотреть в глаза матери!.. А подруги!.. А на работе!..» – она прикрыла глаза и прислонилась лбом к холодному стеклу. – «Но зачем ему нужно было это?» – утомленный горем и бессонницей мозг требовал ясного и простого ответа. – «Ради квартиры?.. Конечно ради нее! После неизбежного теперь развода они разменяются и у него будет свой угол, куда он приведет эту… эту…» – она думала слезы давно кончились, но – нет…

В дверь постучали. Она торопливо достала платочек и стала промокать глаза. В кабинет заглянул водитель Толик. Спросил, куда Ната пропала? С утра её не было. Ольга, не поворачиваясь, ответила, что не знает. Она её не видела.

Когда дверь захлопнулась, она подошла к зеркалу, привести лицо в порядок. Рядом висела акварель – подарок изменника. На песчаном берегу была фигура — что-то она не помнила ее раньше. Ольга близила и близила к ней заплаканные глаза. Но это же девица, отнявшая у нее мужа! Она сходит с ума?! Женщина сдернула акварель со стены, рванула тугой картон пополам и бросила на пол.

…Луна висела за его спиной. Свет был ярок и мертв. Сергей стоял у основания своей тени. Её шпиль дробился в набегавших волнах. Их мерный шум был знаком молчаливой вечности, окутавшей его. Сергей ждал, когда надмирное метафизическое спокойствие его духа, которого не касался яд солнца, возмутит она .

Подул ветер, зашумела пальма рядом. Да! Вот оно!..

Сергей повернулся. Совсем рядом в шезлонге сидела… Ната.

– Наташа!? – несказанно удивился мужчина. Волны лизали её босые ступни, ветер шевелил соломенную чёлку.

– Но как же так я… я…

– …ты ждал её.

– Да! Да!

– Посмотри туда, – она кивнула в сторону пальмы.

Совсем рядом, из-за толстого ствола, выглядывала она , одной рукой химера прикрывала грудь, другой трогала шероховатую кору дерева.

– Иди к ней, – сказала Ната.

– О, моя несказанность! – выдохнул он и шагнул к египтянке. – Кто ты? Откуда ты? Назови себя?

– Она, это – я, – сказала Ната. – Зови её «Ната».