Аука - Бесполезная книга, или Сказки о просветлении для просветленных

Он любит музыку, особенно Моцарта и Вагнера.

Часто ненадолго исчезает, а потом рассказывает мне чудные истории.

Он любит выполнять мелкие поручения и решать сложные проблемы.

При этом не берет за это никакой платы.

Это благодарность за то, что он имеет возможность появляться в этом мире.

Он не понимает, что значит любить, и почему это так важно.

Ему не нужно уметь читать, считать и писать – то, что ему нужно знать, он получает сразу же и неизвестно откуда.

Он не любит провода, опоясавшие наши города.

Я бы мог соврать, сказав, что нужен ему.

Это не так, скорее уж наоборот.

Однажды он улетит и не вернется.

Так уже было.

Утром, выстригая волосы из носа, он подумал, что уж слишком часто в последнее время приходится это делать. А еще с удовольствием вспомнил о том, как славно вчера поболтали с драконом.

Обычный вызов, привычная работа. Спасти принцессу от коварного и злобного змея. Но «змей» оказался рефлексирующим и задерганным типом. Драться с ним совсем не хотелось. Сели на завалинке у стен дворца. У змея с собой было. «Вздрогнули», потом закурили какую-то гадость. Потекли разговоры. Дракон жаловался на вздорную принцессу, на трусливых и болтливых принцев, на ревматизм и плохую погоду. А он неожиданно для себя рассказал о той самой женщине. Рассказал, как любит её, и что давно бы все бросил, и остался с ней навсегда. Дракон слушал, понимающе кивал головой. Душевно посидели, разошлись с миром. Про принцессу никто и не заикнулся.

Силы уже не те. И ладно бы – силы. Вчера ехал через лес и услышал, как кто-то просит о помощи. Рука привычно скользнула за мечом, а меча-то и нет. Нет меча, забыл его вместе с ножнами. Пришлось впрягаться в драку голыми руками. Хорошо, что хоть попались обычные лихие люди, а не обученные бойцы. Но в левом колене что-то предательски похрустывало, и с одного удара, как прежде, противника уже не укладывал.

Он понимал своих коллег, что подались в учителя единоборств. Работа непыльная. Тело помнит, техника филигранная, что еще нужно для того, чтобы перед молодежью покрасоваться? Для реального боя одной техники уже мало, а сил маловато и дыхалка подводит. Пасть в бою не всякому повезет, а жить-то, вернее, доживать как-то надо.

Неужели пора уходить? Как быстро всё закончилось. Слишком быстро. Романтизм появился. Рубишься насмерть, а сам паутинку между деревьев замечаешь, а в паутинке капелька росы дрожит. И так дрожит, шельма, такая беззащитная! С риском для себя уводишь противника в сторону, лишь бы капельку ту не смахнуть ненароком.

Это уже старость. С этим противником не совладать. Никак не совладать.

Дорога – верная подруга.

Разматываешь мысли по ветру.

Сколько еще впереди, той дороги?

Что ждет за поворотом?

Погода была прекрасная, принцесса была… Собственно, никакой принцессы в условленном месте не было. Он же прибыл точно в оговоренный срок и нисколько не удивился тому, что его никто не ждал.

За долгие года Жизни у него накопилось множество принципов, которым он следовал неукоснительно. А любой принцип, если ему следовать слишком долго, становится привычкой. Привычку же редко кто в себе замечает. Она есть и есть. Одной из таких привычек и была пунктуальность. Как лицо королевских кровей, он был пунктуальным от рождения. Короли никогда не пользовались хронометрами. Хронометры измеряли расстояние между несколькими промежутками времени, но не гарантировали точность. Мореплаватели и естествоиспытатели хорошо это знали и пользовали часы по их прямому назначению. Прочий же люд пребывал под влиянием вредной иллюзии: измеренное время – укрощенное время. Лицо королевской крови получало прямое знание о том, как точно распорядиться указанным сроком времени. В момент, когда назначался срок того или иного события, внутри человека словно бы взводился невидимый механизм, который с невероятной точностью руководил действиями человека и позволял оказаться в нужном месте в точное время. Принцип пунктуальности можно было нарушить, но этого никто не допускал. И у королей свои слабости.

Он укрылся под кроной старой ели, как раз напротив условленного места, и наслаждался прекрасным видом, что ему открылся. Скоро раздался шум, и на поляне появился странный экипаж, который двигался без помощи лошадей, при этом громко тарахтел и смрадно дымил. Из экипажа выскочило несколько человек, по всей видимости, слуги. Они поспешно выгрузили пару дорожных сумок и насильно вытолкали из экипажа стройную девушку. После чего слуги загрузились в свою странную повозку и стремительно покинули живописную поляну, оставив после себя облако сизого дыма. Девушка что-то прокричала им вслед и зачем-то вскинула руку с выдвинутым средним пальцем. Она села под дерево, воровато оглянулась по сторонам и начала что-то искать в одной из своих сумок. Скоро в её руках оказался странный предмет, напоминавший свернутую из бумаги трубочку, с одной стороны бумага была скручена. Девушка умело смяла нескрученный конец трубочки и ухватила его губами. Затем начала крутить блестящее колесико, расположенное на продолговатом предмете, который она извлекла из той же сумки. От вращения колесико искрило. По всей видимости, от такого вращения должен был появиться огонь.

Он неслышно подошел в девушке и произнес:

– Рад нашей встрече, Ваше Высочество. Позвольте Вам помочь, – на конце большого пальца его руки вспыхнул и заплясал синеватый огонек.

Девушка, ни слова не говоря, поднесла скрученный конец трубочки к огню и жадно раскурила папиросу (он уже однажды видел, как люди курят, и догадался, что это такое). Затем затянулась и, задержав дыхание, с наслаждением прикрыла глаза. Медленно выпустила дым и после этого взглянула на стоящего перед ней человека. Дым, который выдохнула девушка, имел приторно-сладковатый запах и явно одурманивал её.

– А ты ничего так, симпатичный, – томно пролепетала Принцесса. – Я ожидала увидеть какое-то чудовище волосатое, а ты вон какой – прикольный. Девушка еще раз приложилась к папироске и вдруг звонко и заливисто расхохоталась. – Мне вот совсем и не страшно. Хороший косячок, быстро торкнул. И как ты меня будешь есть? Засолишь? Отваришь? Или зажаришь на вертеле?

– Извините, Ваше Высочество, но я не совсем понимаю, о чем Вы говорите. Что значит – есть? Разве цивилизованные люди едят других людей?

– А то! Жрут за милу душу! Сразу видно, что ты во дворце не жил! – Принцесса еще раз затянулась. – А тебе-то сам Бог велел человечинкой баловаться. Ты ж у нас кто?

– Кто? – неожиданно для себя переспросил он.

– Лю-до-ед, – по слогам произнесла Принцесса. – То есть тот, кто ест людей, человеков то есть!