Вера Мосова - Ходила младёшенька по борочку

Тюша уже рыдала без умолку:

– Девочка моя! Любочка, солнышко моё! Да что же с тобой приключилось-то?! Жива ли ты ещё?! Да как же я сама дочь родимую из дому спровадила на верную погибель? Да что же теперь будет-то?! Да где ж тебя искать-то, девонька моя? От беды хотела отвести, а сама же беду и накликала!

– От какой беды-то вы её туда отправили? – спросил в недоумении Василий.

– Не слушай ты её, с горя это… не знамо что несёт баба, – ответил Иван, укоризненно глянув на жену. – Просто в помощь девку к коконьке посылали. Кто ж знал, что так получится?

– Чё с девкой-то делать будем, Назар? – сквозь пелену боли донеслось до Любочки.

Она с трудом разомкнула веки, но ничего не увидела. Какая-то грязная тряпица неприятно касалась лица, голова гудела. Судя по толчкам, Люба поняла, что она лежит в телеге, которая быстро катится по ухабам. Пахло конским потом и углем.

– А я почём знаю? – раздался другой голос. – Кто тебя просил по башке-то её бить с такой силой? А ну, как она не оклемается теперь? В тюрьму захотел?

– Ты чё, Назар?! Какая тюрьма? Старик ведь сказал, что её никто не хватится, приезжая она. Ещё и царапучая оказалась, цыганское отродье! На башке мешок, а она царапается! Вон как щёку мне распластала, я со злости и треснул ей хорошенько. Зато всю дорогу лежит да помалкивает, даже кляп не нужен.

Тревога и страх навалились на Любочку, она старалась лежать тихо, не шевелиться. Пусть злодеи думают, что она до сих пор без чувств.

– А где ты видел, Влас, чтобы цыганки в сарафаны рядились? – снова послышался второй голос. – Нееет, не похожа она на бродяжку, обманул нас старик, какой-то у него расчёт был, не иначе.

– А какая нам разница, чего он там удумал, если щедро заплатил? Может, бросить её тут, в лесочке, да и уехать? Пока она очухается, мы уже далеко укатим!

– Молодой ты ишо, Влас, безголовый совсем! Она очухается да и вернётся обратно, а ещё хуже – в полицейский участок заявится. Старика-то тряхнут – он и сдаст нас с потрохами! Нет, надо свезти её подальше от этих мест, чтоб не скоро вернулась. А самое надёжное – чтоб совсем не вернулась.

– Дак она и не вернётся! Пока очухается – её уже и звери задерут. Руки-то связаны! И на голове мешок! Нас она не видела, мы сзади подкрались. Даже если и оклемается, никогда нас не опознает.

– Меня, может, и не опознает, а тебя-то – наверняка! – расхохотался мужчина, чей голос был грубее, он явно принадлежал человеку постарше. – Дивно она тебе морду-то распластала! Меченый ты теперь!

– Тьфу, ты, окаянный! Весело ему! – парень в сердцах плюнул. – А у меня кровища так хлестала, что всю рубаху измарал, не девка, а кошка дикая! Жене-то чё я теперь скажу?

– Вот про кошку и расскажи ей! – снова раздался смех Назара. – А я погляжу, как супружница тебе другую щёку распластат!

Любаша попробовала пошевелить руками, но они были крепко связаны. Она лихорадочно соображала, что же ей теперь делать. Надо как-то спасаться. Но как? Судя по голосам, мужиков было двое. Того, что постарше, зовут Назар, а молодого – Влас. Что она может против них, да ещё со связанными руками?

– Может, нам её это… добить? – шёпотом спросил Влас.

– А другой дороги у нас и нет, вот только стемнеет чуток, – сурово ответил Назар, а потом рассмеялся:

– А мы сначала попользуем её, прямо тут, в лесочке, на мягкой травушке! Может, ей понравится, дак ещё и благодарить нас станет!

Мужики дружно загоготали.

Любушка замерла, внутри у неё всё похолодело. Она понимала, что спасти её теперь может только чудо. Молить злодеев о пощаде – бесполезное занятие, этим она их только раззадорит.

Страх сковал её, слёзы полились из глаз. Стало так горько, что она всхлипнула от отчаяния.

– Слыш-ко, никак оживает девка-то наша! – раздался голос Власа.

Любаша замерла.

– Дак сунь ей кляп-от в рот, чтоб не заблажила, не дай Бог, – глухо отозвался Назар.

– Сам и сунь, раз такой умный! А с меня уже довольно!

– Боишься девки? – громко засмеялся мужик. – Дак ты морду-то ей больше не подставляй!

В это время позади послышался звон колокольчика.

– Знать-то едет кто-то! – испуганно сказал Влас. – Не дай Бог, эта дура блажить начнёт!

– А ты там попридержи её! – строго наказал ему Назар.

Влас наклонился над Любашей, совсем рядом послышалось его дыхание, сквозь мешковину были видны очертания его головы. Он процедил сквозь зубы:

– Лежи тихо, молчи, коли жить хочешь!

Девица попыталась приподнять голову и застонала от боли.

– Цыц! – злобно прошептал Влас и накрыл ей рот ладонью. Грязная мешковина прижалась к Любиным губам.

Девица уже уразумела, что ей всё равно не жить, хоть молчи, хоть не молчи. Звон бубенцов всё приближался, и она понимала, что это её единственная надежда на спасение. Она разомкнула сжатые губы и, что есть силы, впилась зубами в палец Власа. Тот взвыл от боли и отдёрнул руку от её лица. Люба стремительно повернулась на бок в противоположную от мужика сторону, приподнялась всем корпусом и перевалилась за невысокий бортик телеги, почти под ноги приближающейся тройке. Она сильно ударилась плечом и головой, но выбирать не приходилось: либо жизнь, либо ушибы. Уже теряя сознание, Любушка услышала, как Влас заорал:

– Гони!

И телега загромыхала, удаляясь.

Очнулась Любаша в повозке. Рядом сидела миловидная дама в широкополой шляпе, из-под которой видны были белокурые локоны. Васильковые глаза её смотрели на девушку с участием.

«Совсем, как у Василки», – подумалось Любушке.

– Очнулась, милая, – проговорила дама приятным голосом. – Ох, и напугала же ты нас с Кузьмой!

Как бы в подтверждение её слов, кучер обернулся и кивнул.

– Мы уж было подумали, что ты убилась, – продолжала дама. – Что же с тобой такое приключилось, бедняжка?

Любаша хотела ей ответить, но оказалось, что у неё совсем нет сил, вместо слов раздался лишь слабый хрип.

– Молчи-молчи, милая, не напрягайся, потом расскажешь! – спохватилась дама. В это время они остановились около какого-то дома. Отворились широкие ворота, и повозка въехала во двор. Кто-то помог Любушке сойти на землю, голова её закружилась, и она начала было падать, но чьи-то крепкие руки подхватили девицу.

Любушка открыла глаза и в недоумении огляделась. Она лежала на кровати в незнакомой комнатке с низким потолком. Утреннее солнышко пробивалось сквозь небольшое окно, освещая круглый столик, накрытый льняной скатертью, и крепкий стул возле него. Рядом с кроватью на другом стуле сидела девушка и внимательно смотрела на Любашу.

– Где я? – спросила Любушка.

– В доме доктора Иноземцева, вас барыня вчера привезли, – пояснила девушка. – Они вас по дороге подобрали. Доктор меня к вам приставил, я горничная, Серафимой меня звать. Можно просто Сима. Доктор велел вам вот эту микстуру пить, как очнётесь. И строго-настрого запретил вставать! Сказал, чтоб лежали, пока он не осмотрит вас вдругорядь.