Сергий Чернец - События из провинции

Мы, литераторы, извлекаем их десятилетиями (во все века), эти миллионы песчинок, собираем их незаметно для себя (сохраняя в сердце), превращаем в сплав и потом выковываем из этого сплава свою «золотую розу» – повесть, роман или поэму».

Но те же мудрые классики говорят нам и попроще: «В истинном писательском призвании совершенно нет тех качеств, какие ему приписывают дешевые скептики, – ни ложного пафоса, ни напыщенного сознания писателем своей исключительной роли…. Вдохновение – это строгое рабочее состояние человека».

И где же та мера, чтобы быть писателем истинным? Потому что, с другой стороны: «Вдохновение – как первая любовь, когда сердце громко стучит в предчувствии удивительных встреч, невообразимо прекрасных глаз, улыбок и недомолвок». И еще поэтичное: «Вдохновение входит в нас, как сияющее летнее утро, только что сбросившее туманы тихой ночи, забрызганное росой, с зарослями влажной листвы. Оно осторожно дышит нам в лицо целебной прохладой».

Да. Писательство одновременно и ремесло и занятие (дело), и писательство – есть (это) призвание. Писатели не сдаются перед невзгодами и не отступают перед преградами. Что бы ни случилось, они непрерывно делают свое дело, завещанное им предшественниками и доверенное современниками.

Дело писателя состоит в том, чтобы передать или, как говорится, донести свои ассоциации до читателя и вызвать у него подобные же ассоциации.

Если писатель хорошо видит то, о чем пишет, в своем воображении, – то самые простые и порой даже потертые слова приобретают новизну, действуют на читателя с разительной силой и вызывают у него те же мысли, чувства и состояния, какие писатель хочет ему передать.

Беседуйте с людьми, делитесь всем, что у вас накопилось. Нужно дать свободу своему внутреннему миру, открыть для него все шлюзы и вдруг с изумлением увидеть, что в твоем сознании заключено гораздо больше мыслей, чувств и поэтической силы, чем ты предполагал

Ощущение жизни, как непрерывной новизны – вот та плодородная почва, на которой расцветает и созревает искусство.

«Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем». Библия.

Мир погружен в тайны. Ибо везде тайны присутствуют. И в природе и в сердцах наших. Только те люди, в чьих сердцах хранятся собственные тайны, способны постичь тайны других людей.

Загадочный мир привлекателен более, нежели понятный и простой треугольник бытия: материя, время и пространство, где мы пребываем. Открывать тайны сердечные не надо спешить. Рано или поздно все тайны будут непременно раскрыты. Нет ничего тайного, – «что не стало бы явным».

Кто хвастает знанием тайны, тот половину её уже открыл, а другую половину открыть не замедлит: или он или другие, узнавшие направление, в котором та тайна сокрыта. Да разве тайну долго убережешь, коли мирская молва, как волна морская, всё выплескивает наружу. Глаза и уши, охочие до чужих секретов всегда найдутся.

Здесь хитрость вековая говорит: или не делай тайны или, задумав тайное, знай об этом только сам. Зачем стремится человек прятать свои, некие, тайны. А всё потому, что мы хотим хитрить, – ибо и хитрость, вместе с познанием, положил нам Бог в сознание и разум. Что же хитрость? Поможет ли она нам жить лучше или достичь хорошего для своего существования и бытия. Нет, однозначно – хитрость будет нам сетями. Не познание законов мироздания и честный трудный путь, а именно хитрость губит наш мир и внешний и внутренний.

О внутреннем нашем можно коротко понятно объяснить:

Учась сегодня в школе и не желая потрудиться, лень, экзамены ЕГЭ ученик сдает все-таки на хорошие оценки. Или списал или еще как, но схитрил. А выйдя в мир, вдруг, узнает молодой человек, что ему не хватает элементарных знаний, которые он мог бы выучить в школе. И, случись, попадет он в экстремальную ситуацию, в тайгу, в дремучий лес или в пустыню, то без знаний, которых у него недостает – он погибнет, не выживет.

В пустынях ночью перепад температур создает конденсат воды на камнях и на твердых предметах. И таким образом, стряхивая с камней росу можно набрать воду в кожаные мешки, до литра и больше за ночь. Так делали туркмены, когда заманили войска римлян в пустыню Кара-кум. У них была вода, а войско Римлян изнывало от жажды, и вынуждено было отступить.

В школе учат и физику: про конденсат и историю.

Тоже самое про тайгу, можно рассказать много чего полезного. Как разжечь костер, например, без спичек и что можно кушать в лесу, если ягод нет.

В школе учат и географию, и биологию и ботанику, какие растения полезные, а какие ядовитые.

Вот почему отметки за Единый экзамен – не важны, если добыты хитростью.

Хитрость – это образ мыслей очень ограниченных людей и очень отличается от ума, на который по внешности (по оценкам) походит. Люди черезчур хитрые часто делают промахи, воображая про других, что другие умнее и хитрее их.

Никто не научит человека, если он сам не будет познавать мир. Познай себя – говорил Будда, но и познавай мир вокруг тебя, если хочешь в нем жить, а не хочешь – иди в монастырь.

Человек не свободен, иметь «идеалы» или не иметь. Во что ему верить или не верить. Все люди чему-то доверяют и на что-то опираются: на религию, на науку.

Но человек свободен, выбирать между различными идеалами: 1) между служением власти и диссидентством, оппозицией, 2) между разрушением и служением разуму и любви. Все люди идеалисты, у всех свой идеал жизненных установок. И все они стремятся к чему-то высшему, выходящему за пределы простого физического удовлетворения. Если питание – то мечтают о самых вкусных деликатесах, если отдых – то в райских условиях.

Различаются люди именно тем, в какие идеалы они верят.

Чтобы иметь «идеалы» необходимы знания, нужно познавать науки и всё другое (из практики), что связано с жизнью по выбранному идеалу.

Смысл нашей жизни состоит в познании.

Жизнь в неведении – не жизнь, а существование. Кто живет в неведении, тот только дышит – «небо коптит». Познание неотделимо от жизни истинной.

Чем больше познает человек, тем лучше становится его разум. А разум наш скорее проницателен, нежели последователен, и охватывает больше, чем даже в силах постичь. Последовательное изучение цифр скоро может наскучить, и всякий познающий разум всегда стремится заглянуть дальше за горизонт событий. Также случается и с самопознанием, с исследованием своей души. Тот, кто глубоко исследует свою душу, очень часто ловит себя на ошибках (а я-то думал…, а он вон как оказалось). А видя свои ошибки человек, поневоле, становится скромным. Он уже не гордится своей просвещенностью, он не считает себя выше других. Так (таким образом) познание и самопознание приводит человека и к культуре поведения и к моральным установкам.