Анна Аксёнова - Жизнь в твёрдом переплёте

Она села на диване и критично окинула взглядом комнату. Старая мебель, облезлые, рыжие обои, скрипучий пол, синие шторы с красными маками… Мрак! Интерьер, в стиле Алевтины Викентьевны. Глядя на её несуразную внешность стоило предположить о её небрежной фантазии. «И зачем было цеплять на волосы сиреневый детский бантик? Умора! А этот макияж в стиле «мимо»? Вера рассмеялась, вспомнив ещё не ушедший из памяти «свежий» образ Алевтины Викентьевны. «Теперь понятно с кого карикатуры рисуют».

Вера ещё раз посмотрела на угрюмую картину. Попыталась подбодрить себя. «Два плюса у этого жилья есть: дешевизна и близость от метро. И на том спасибо».

Где-то наверху залаяла собака. Вера запрокинула голову и представила одиноко лежащего пса. «Бедняга, как же ему тяжело взаперти. Прогулка утром и вечером – это так мало». Легла на диван и по-детски поджала ноги. Из полуоткрытой форточки, прилетел запах жареного мяса. Желудок потребовал пищи. Но вставать и идти готовить не хотелось. Вера сглотнула слюну и продолжила лежать.

Глаза стали слипаться.

Проснулась, от грохота входных дверей.

Соседка по комнате впервые за два дня появилась дома. Вера поспешила рассказать ей о произошедшей ситуации. В завершении, добавила: – Знаешь, она мне совсем не нравится.

Света понимающе кивнула.

– Мне тоже не нравится! – она бросила ключи на тумбочку. – Но на хорошее жилье пока денег нет. Будем терпеть! Что делать?

Света разулась и пошла в свою комнату, но как ошарашенная, вернулась обратно.

– Вера, слушай, мне тут историю одну про нашу бабку рассказали! Хотела тебе рассказать, но совсем вылетело из головы. Думаю с этой бабкой нужно держать ухо востро! Пошли на кухню. Я голодная, как собака. Буду, есть, и рассказывать.

– Герман Борисович, вопрос личный, можно?

– Слушаю, вас Евгений Тимофеевич.

– Герман Борисович, дом сносить будем. А люди куда пойдут?

В кабинете раздался ехидный смешок. Волков оживился. Кажется, у него появился объект для насмешек.

– Вы прямо защитник, униженного и оскорблённого населения. Людей вам жалко? К себе заберите!

Человек старой закалки и совести, сейчас хотел услышать внятный ответ. Шутки Волкова он явно не расценил, но после его слов разволновался.

– Герман Борисович, так что же это делается?

– Не волнуйтесь вы так, Евгений Тимофеевич. Всё давно улажено. Люди, за которых вы так переживаете, получили уведомление. Компенсация будет выплачена. Так же есть варианты подходящего жилья. Сроки на выселение установлены.

Но начальник строительства растерянно хлопал глазами.

«Не убедительно говорю, что ли?»

– Вы сами подумайте? Разве мы имеем право выселить людей на улицу? Да, и, в конце концов, это не ваша проблема? Вам нужно ставить задачи другого плана. Вы лучше скажите, что выдумаете по поводу проекта? Что по срокам получается?

Но сейчас природная сердобольность Евгения Тимофеевича взяла верх над сроками.

– Герман Борисович, объясните мне, старому человеку, как же так получается? Живут себе люди, живут, а тут раз – выселяйтесь! Как-то, жестоко, не по-человечески, – он перекосился в лице.

Это нытье и ненужные разговоры начинала бесить Германа. «Какие ещё люди? Где он видел этих людей. Горстка пенсионеров, которые одной ногой на том свете?»

– Я там с одним старичком разговаривал. Так он войну прошёл, представляете? Говорит, всю жизнь здесь прожил, детей, внуков вырастил. А сейчас выселяют к чёрту на кулички! Жалко и несправедливо, понимаете. Я бы тоже, Герман Борисович, расстроился. Как же так? Живёшь, живёшь! А потом раз – выселяйтесь?

Волна раздражения подошла к лицу Германа. Если бы не профессионализм и трудолюбие этого зануды, давно уволил бы за лишние вопросы и ковырял бы он мозг кому-нибудь другому.

– Евгений Тимофеевич, я же пояснил. Люди не останутся на улице, им выделено жильё. Я хочу, чтобы вы, как начальник строительства, принялись за свою работу и жду от вас отчёта завтра, – тон был настолько требовательным и строгим, что Евгений Тимофеевич за секунду вышел из жалостливого состояния.

– Хорошо, я всё понял, завтра отчитаюсь.

– Значит завтра в 10, жду вас с отчётом.

Евгений Тимофеевич ещё раз извинился и с озабоченным видом вышел из кабинета.

Когда Герман с замом остались одни, Волков от всей души посмеялся.

– Наивен, до безобразия. Сколько же в нём сердоболия? «Герман Борисович, а как же это так получается?» – Волков изобразил Евгения Тимофеевича.

– Да…. Раньше он меня бесил, сейчас уже просто смешит.

– Куда ему до твоего цинизма и жестокости!

– Да, ему до меня далеко.

Евгению Тимофеевичу действительно было далеко до Волкова. Он давно знал этого коварного и бесстрашного махинатора. В своё время Волков, как один из сказочных героев прошёл огонь, воду и медные трубы. И чтобы он не делал и не замышлял, во всём была чёткость и желание заполучить цель. У него были отличные финансовые способности и талант выкручиваться из самых непредсказуемых ситуаций. Несмотря на свою мошенническую натуру, он был верен Герману, и свидетельством этому были долгие годы дружбы.

Внешне они были очень разные. Аккуратность и вкус Германа были прямо противоположны неряшливости Волкова. Хоть он владел большими деньгами, внешне напоминал бедного студента. В гостях, он отказывался от деликатесов и просил обычной человеческой пищи, вроде супов, картошки или макарон. Герман не раз пытался делать ему замечания по поводу внешнего вида. Но все разговоры превращались в детсадовские представления. «Странный человек, – много раз думал он.

Когда Волков вдоволь насмеялся, Герман спросил:

– Ты всё сделал?

– Да. Документы у тебя на столе, – лицо сделалось серьёзным.

Герман открыл папку и внимательно уставился в текущий текст. Перевернув очередную страницу и не поднимая глаз, спросил:

– Вопросов не будет?

– Нет, конечно.

Волков запустил бумажный самолётик.

– Нет ни одного человека, который не любил бы деньги. Даже самая принципиальная тварь, не откажется от бесплатного куска пирога.

Словесные аллегории Волкова были совсем не к месту, особенно, когда хотелось услышать чёткий ответ.

– Всё-таки взял? А я думал, побоится, – Герман довольно посмотрел на Волкова.

– Обижаешь, шеф. Я умею уговаривать,

– Ладно, с этим понятно. Надо идти. У меня сегодня ещё благотворительный вечер, опять жена, что-то затеяла?

– Так не иди! – Волков запустил второй самолётик.

– Я бы с радостью, но нет возможности отказаться.

– Знаешь, глядя на тебя я часто думаю: хорошо, что я не женился.

– Может быть оно и хорошо, – задумчиво сказал Герман. – А как же дети? Неужели не хочется оставить продолжение себя?