Валерия Горбачева - Ведьмин глаз

«Спасибо за комплимент, – написала она „Стасику“ – но с девушкой вы как-то не совсем в точку…»

«Почему?»

Нет, решила Лидия Владимировна, не буду я ничего начинать. Ни к чему это. Она открыла данные «Стасика»: незнакомцу было всего двадцать девять лет – не намного старше ее сына. Смешно.

«Потому что мне, сынок, уже много лет, и „девушка“ в моем возрасте – это скорее оскорбление»

Лидия написала эту чушь с оттенком некоторой фривольности и усмехнулась. Получи, молокосос.

«А сколько тебе лет?»

Ах ты, негодник. Лидия покачала головой:

«Кто тебя воспитывал? Разве женщинам задают такие вопросы?»

«Ты первая начала о возрасте говорить. Я думал, ты хочешь похвастаться».

Лидия рассмеялась и отправила ему соответствующий смайлик – картинку, изображающую смех. Получив в ответ радостную улыбку, вздохнула. Приятный, наверное, молодой человек.

«А почему ты – сапфир?»

«А почему ты – Стасик?»

«А у меня усы, как у таракана»

Довольно неожиданно, подумала Лидия. Неужели этот парнишка и вправду такой, каким вдруг представился в ее воображении – остроумный, не закомплексованный, веселый…. Ох, ну где же мои двадцать пять? Или хотя бы тридцать? Чтобы спокойно можно было пококетничать с незнакомцем, не думая о том, как сразу потеряет он интерес, если только написать, сколько ей на самом деле лет.

«Тараканьи усы – это некрасиво» – написала Лидия Владимировна.

«Я знаю».

Лидия пожала плечами:

«Так сбрей их».

«Давно уже. Почти сразу».

«Тогда почему ты – Стасик?»

«Так у меня усы, как у таракана»

«У тебя же нет усов»

«Нет, но если бы были, то были бы как у таракана».

На это Лидия отвечать уже не стала, слишком все было глупо, хоть и смешно. Она взглянула на часы – половина второго, еще полчаса до конца обеда. Может, хоть чайку попить, кажется, у них еще оставалось печенье. А можно и не пить сейчас. Скоро все придут с обеда, и чай будут пить все равно. Это такой ритуал у них: утром все пьют чай, после обеда пьют, и еще за час до конца рабочего дня. Коллектив у них хороший, дружный, отличный, можно сказать, коллектив, такой еще поискать. А вот работа Лидии Владимировне не нравилась. Скучно ей бумаги перебирать, бумаги в папки подшивать, папки в коробки складывать, коробки нумеровать. Все для того, чтобы в любой момент любую бумагу можно было легко найти. Полезная работа. Скучная только. И даже в компьютер заносить все эти папки, коробки и номера только первое время было интересно. Нет, бывают, конечно, и просветы – это когда организуется выезд на какой-нибудь объект. Соседи – центр по охране памятников – довольно часто просят съездить в какой-нибудь район в составе какой-нибудь комиссии. Раньше архив, в котором работает Лидия, входил в состав этого самого центра по охране памятников, потом пошли всякие реорганизации, передвижки, и в результате образовались три самостоятельные организации: собственно центр по охране памятников, отдел при комитете по культуре, и архив, с которым долго мучились, но потом все-таки выдели в самостоятельную организацию. Три отдельные организации, но работать они продолжают все вместе. Потому что новых сотрудников не прибавилось, вот и подменяют друг друга по мере возможности и необходимости. Лидия любит, когда ее просят выехать на объект. Там – новые люди, движение, осмотр старого здания или церкви. Обычно кто-то что-то расскажет, покажет что-то необычное, особенное, только для этого здания характерное. Это интересно. Потом, правда, опять бумаги, папки, коробки…. Она хотела сменить работу, но оказалось, что после сорока даже это практически невозможно. Женщина после сорока не нужна никому. Лидия Владимировна вздохнула и сердито посмотрела на монитор: там «Стасик» уже три раза спросил «А почему ты – сапфир?» и два раза прокричал «ау-у-у-у! Ты где пропала?».

«Я не пропала, я разговаривала по телефону» – соврала она.

«А-а-а-а, ладно. Так почему ты – сапфир?»

Вот неугомонный, усмехнулась Лидия Владимировна:

«У меня глаза синие»

«Да ладно….» – явно не поверил Стасик.

«А что такого?»

«Редкий цвет»

Неожиданно Лидия Владимировна снова разозлилась.

«Не западай, малыш, мне уже давно за сорок»

«И что, мне теперь на Вы к тебе обращаться?»

Неожиданный вопрос сбил Лидию с толку. Она ожидала чего угодно – вежливого «правда?», молодежного «да ладно!», просто молчания…, но в любом случае она ждала, что он не поверит. Похоже, он поверил. Причем сразу. Почему?

«Не надо на Вы, это… напрягает» – она ответила ему так, потому что не смогла написать, что не надо обращаться вообще.

«Я никогда не видел настоящих синих глаз. Это, наверное, красиво»

«Да, сынок, красиво. Они синие-синие, как васильки, с золотыми искорками, длинными черными ресницами и тонкими соболиными бровями. Только ты губу не раскатывай. Я не богатая вдова, не популярная певица и не дочка маршала. Я нищая бюджетная крыса преклонного возраста, маленького роста и среднего телосложения». Лидия Владимировна перечитала написанное, немного подумала и решительно нажала кнопку «отправить». Не дожидаясь ответа, закрыла окно «аськи» и отключила Интернет. Она не станет дожидаться вежливых дешевых слов, что все это неважно, не станет дожидаться возможной грубости, типа: прощай, старушка, … не станет. Хватит уже. И так последнее время ей постоянно напоминают, что старость не за горами. И сотрудники бюро по трудоустройству, сочувственно поглядывая на анкетные данные, и взрослый сын, живущий самостоятельной жизнью, и подруга, легкомысленно бросившая фразу «после сорока уже женщине и не надо ничего». Лидия почувствовала, как загорелись щеки. Оксанка моложе ее на двенадцать лет. Они подружились быстро и как-то незаметно – работали вместе. Оксана пришла к ним в отдел восемь лет назад. Веселая, легкомысленная, симпатичная, свободная, современная. Она хорошо рисовала, пела и ходила в танцевальную школу. Она меняла мужчин с легкостью, граничащей с распутством. Но, всегда искренне влюбляясь в очередного знакомого, отдаваясь чувству полностью, без оглядки, она так же искренне страдала, если бросали ее или искренне возмущалась, если разочаровывалась сама. Она вообще была непосредственной и живой, рассказывала о своих мужчинах почти каждому, поэтому все ее романы бурно обсуждались всем коллективом. Ее не осуждали – молодая еще, изредка завидовали – лихая девка, иногда жалели – семью пора создавать, а она порхает. Оксана дружила почти со всеми, но к Лидии питала особую привязанность. Почему-то только ей она рассказывала все подробности своих переживаний, плакала иногда и спрашивала совета. Лидии тоже было приятно с ней общаться. В Оксане было то, что не хватало самой Лидии в молодости – романов, страстей, ревности, приключений. Лидия жила правильной семейной жизнью. Силу своего взгляда она долго не знала. Считала, что с Ильей ей просто повезло. Когда Лидия наконец-то сняла очки, ей было уже тридцать восемь лет. Она пришла к врачу, чтобы выписать рецепт на очки, потому что старые сломались. Врач, молодая уверенная женщина, сказала ей удивленно: «Давайте-ка, снимайте уже эти костыли, Лидия Владимировна. Вам вполне можно еще поносить линзы. И удобнее и красивее». И она купила линзы. Что-то изменилось тогда в ней самой. Она буквально летала от счастья. Очки ей больше не мешали, они не запотевали в автобусе и в магазине, они не покрывались пылью и не заливались дождем. Ей стали доступны тени, тушь, карандаш. Она нравилась сама себе. Первым попал под удар ее взгляда бывший однокурсник. Он встретился на улице, случайно. Увидев Лидию, обрадовано махнул рукой и удивленно спросил, заглянув в глаза: «Так ты теперь без очков?». Приятный пощипывающий холодок разлился в груди, поднялся по шее, приподнимая голову, скопился в затылке и выплеснулся из смеющихся Лидиных глаз. И все. Одноклассник влюбился серьезно. Он страдал, звонил, умолял о встречах. Уговоры, увещевания и даже серьезный разговор с Ильей ему не помогли. Лидия тоже мучилась, потому что любила своего мужа, потому что страдающий, плачущий, похудевший и осунувшийся мужчина ей был неприятен. Она пыталась вразумить его, она разговаривала с ним иногда спокойно, иногда насмешливо, иногда даже грубо…. не помогло. В конце концов, он уехал. Написал несколько писем – Лидия не ответила. Тогда мама и рассказала ей историю ее рождения. И сказала, серьезно глядя на нее: «Поосторожнее, девочка. Так ты не только другим больно делаешь. Ты так и свою семью разрушить можешь». «Ты вправду считаешь, что я – ведьма? – удивленно глядя на маму, спросила Лидия, – это ты серьезно мне говоришь?». «У тебя вправду красивые глаза, и вправду есть в них какая-то чертовщинка, – пожала плечами мама, – плюс к этому, у каждой женщины бывают в жизни периоды, когда она вдруг становится чертовски привлекательна. У кого-то это происходит в восемнадцать лет, у кого-то – в тридцать, у кого-то этот момент бывает лишь один раз в жизни, у кого-то он длится очень долго, почти всю жизнь. У меня нет ответа на твой возможный вопрос: от чего это зависит – я не знаю. Я знаю только одно – тебе нужно быть осторожнее». И Лидия стала осторожнее. Она научилась контролировать свой взгляд, в самый последний момент прикрывая глаза так, что собеседнику доставался лишь небольшой отблеск того сумасшедшего огня, что полыхал внутри ее. Это вызывало у мужчин интерес, они влюблялись, но не сильно, скорее это было восхищение, рыцарское покровительство, забота и внимание. Они считались ее друзьями, рады были ей помочь и поздравляли с праздниками. Илья не ревновал. Он верил Лидии безоговорочно, и она никогда не обманывала его. Ей было хорошо. Она знала, что в любой момент может влюбить в себя любого мужчину, и это придавало ей уверенности. Когда все закончилось?