Валерия Горбачева - Идущая следом

– Слишком много «если», – неожиданно смеется Иван. – Проблемы нужно решать…

– По мере…, – киваю я.

Пока мы разговаривали, Зинаида Васильевна и Даша накрыли, да что там «накрыли» – сервировали стол. Молодцы, женщины. Правильные. Пластиковые стаканчики, аккуратно нарезанная колбаса, сыр, кстати, в меру приличный, хлеб, зелень, огурцы, помидоры, шоколад и несколько дорогих конфет. Похоже, Дашиных. А Алексей Юрьевич умело открыл шампанское.

– Первый тост – за знакомство! – весело провозглашает он.

Пока мы пьем шампанское, очень даже хорошее, мне нужно все-таки определиться. Нет, можно, конечно, и двоих сразу приручить, по крайней мере, попробовать. Потому что выбрать трудно. Давай проанализируем. Алексей Юрьевич, конечно, мне больше подходит. Что уж там не говори, но мне не …. В общем, я не Даша. Иван, может, этого и не знает, мужчины в этом плохо разбираются, но я-то в курсе, как говорится. И все равно сейчас слово за слово, что-то о себе рассказывать придется, и если через часа два выяснится, что я намного его старше, а я тут стрелять глазами буду и всячески его поощрять и завлекать, то потом это будет… смешно. И некрасиво. Старая перечница на молодого загляделась. И Дашенька с торжествующей улыбкой уведет его прямо у меня перед носом. Проигрывать я не люблю. И никогда не проигрываю. Знаете почему? Потому что играю мастерски. Если партия проигрышная с самого начала, я в нее и не ввязываюсь. Не могу же я всем нравиться. С возрастом и опытом это понимаешь все отчетливей, учитываешь уже и возрастной ценз, и социальное положение. Значит… Алексей Юрьевич. Я еще раз осторожно взглядываю на Ивана, как бы мысленно прощаясь. Нет, я с ним тоже буду разговаривать, смотреть, улыбаться, но все это будет не для него. И опять чувствую какой-то комок в горле. И хочется снова облизать пересохшие губы. Боже ж ты мой, да он мне нравится, похоже! Этот мальчик? Да ты с ума сошла. Быстренько переключаемся на папашу. Тем более что он очень даже ничего. Простите, Зинаида Васильевна, но Вам тут не светит.

Время пролетает совсем незаметно. После шампанского на столе появилось вино, откуда-то еще появилась совсем другая колбаса и совсем другой сыр, я даже не заметила, откуда все берется. Помнится, что-то там мы пролепетали часа через два после начала нашего застолья о том, что надо бы скинуться денежками, но мужчины были категоричны: мы, мол, проставляемся, у нас, мол, повод, а вам, милые дамы, мы благодарны за участие, поскольку ваше присутствие создает нам настоящий праздник. Ну и спасибо.

Мне очень хочется рисовать. Я прямо вижу свой рисунок: вагонное окно, и размытые силуэты пассажиров. Кто-то расслаблен, кто-то подался вперед, кто-то взмахивает рукой, объясняя или доказывая что-то, кто-то задумчиво подпирает голову. На столе бутылка и пластиковые стаканчики. Лица нечетки, силуэты в движении и все на фоне пролетающего мимо темного леса. И название: «Пролетающие мгновения». Или «Пролетающая жизнь». Я это нарисую. Если картинка возникла в моей голове, она будет и на бумаге. Картинки часто возникают – иногда конкретные, которые я увидела где-то, но чаще просто вымышленные образы. Можно было бы даже сказать «видения», если бы я не боялась показаться сумасшедшей. В общем, что-то возникает в голове, и я рисую. Просто рисую, для себя, но как это ни странно, их выставляют. Рисунки мои. И даже покупают. Я этим не занимаюсь, этим занимается моя сестренка. Это она договаривается об участии в выставках, это она посылает мои работы в какие-то журналы и издательства, это она оформляет все необходимые документы и бумаги. Я благодарна ей чрезвычайно, потому что сама этого не сделала бы никогда. А так мне приятно. По первости я предлагала ей все гонорары делить пополам, но она отказалась. Я настаивала – она обиделась. Тогда с каждого нового поступления денег я стала покупать ей и ее семье подарки. Это было приятно, но обременительно, потому что придумывать становилось с каждым разом все труднее, да и некогда мне по магазинам бегать. К счастью, Галинка все поняла, и теперь мы честно делим гонорары пополам. Не то чтобы большие деньги, но на мелочевку хватает.

– Ирина Александровна, вина или шампанского? – Алексей Юрьевич смотрит на мой опустевший стаканчик и улыбается. Он, конечно, уже мой. На этот вечер целиком и полностью. Но, надо отдать ему должное, ведет себя на редкость стойко и прилично. Разговаривает со всеми, улыбается Зинаиде Васильевне, не забывает подлить вина и ей, и Даше. Но в том, как он смотрит на меня, как вдруг теплеет его взгляд, когда мы встречаемся глазами… ошибиться нельзя.

– Вина, – я пододвигаю ему свой стаканчик, – и может, мы немного приоткроем дверь? Душновато у нас…, – я улыбаюсь. Дверь мы закрыли перед тем, как откупорить шампанское. Пить-то вообще-то в поездах вроде как сейчас нельзя….

– Да, тепло, – весело соглашается Алексей Юрьевич, – но можно сходить проветриться, в коридоре должно быть прохладно….

Вот и первый звонок. Но не успеваю я согласиться или отказаться идти «проветриваться», а это значит, по мнению мужчины, побыть наедине и возможно поцеловаться, чего я вообще-то не делаю никогда, но он-то этого не знает, в общем, не успеваю я и слова сказать, как Иван, не прерывая своего разговора с Дашей…, а они, кстати, уже сидят рядом. Я не сказала? Да, при каком-то очередном движении, когда появлялась другая колбаса и вино, они незаметно переместились: Алексей Юрьевич оказался у окна, а Даша – посередине, между ним и Иваном. И компания незаметно, совсем-совсем незаметно поделилась на две группки. Условные, условные! Мы продолжаем общаться все вместе, но… группами. Одна группа – это Алексей Юрьевич, Зинаида Васильевна и я, и другая – это Иван и Дарья. Жаль, что не Марья: точно по классике бы было. Так вот, Иван, не прерывая своего разговора с Дашей, приоткрывает дверь, и из коридора в купе проникает свежий, действительно прохладный воздух.

– Ой, хорошо-то как! – искренне восклицает Зинаида Васильевна, – здесь и правда было очень душно. А мы привыкли и не замечаем…

– Ну как же не замечаем, вон все как раскраснелись, – смеется Алексей Юрьевич.

– Действительно нужно сходить проветриться, – чуть кокетливо говорит Зинаида Васильевна, – да и размяться немного.

– И покурить, – Даша смотрит на Ивана, она весела и как-то даже, я бы сказала, раскрепощена, – а то с вами так и курить бросишь.

Но Иван просто смеется. И тут начинает происходить непонятное движение. Первой встает Зинаида Васильевна, и неожиданно обращается к Алексею Юрьевичу.

– Пойдемте, проветримся, Алексей Юрьевич, пусть молодежь без нас выпьет.

Разочарование, мелькнувшее в глазах мужчины, тронуло меня до глубины души и рассмешило одновременно, но я… я не рассмеялась, я поощрительно, с пониманием и чуть обещающе улыбнулась, поймав его взгляд. Дескать, иди, обязательно иди, чтобы потом никто никого не заподозрил. А у нас с тобой еще все впереди. И он встает.