Борис Георгиев - Инварианты Яна

Слушая о преобразованиях, Володя провёл ладонью по прикладу пневматического ружья (случайно подвернулся под руку, оказался влажным), вдохнул солоноватый воздух (тоже влажный, и не от морской пыли, просто будет дождь) и подумал: «Понятно, почему Яну, а не Сухареву взбрело в голову устроить здесь тир, у этого в голове одни учредительные инициативы и преобразования. Спору нет, материал интересный – расшифровка воспоминаний, взятых напрямую из волновых срезов мозга. В принципе, получается у него складно: физическая часть, исследование суперпозиции волн – Синявский; распаковка данных – Горин со своими преобразованиями; моделирование и интерпретация – он сам. Минутку. Есть ведь ещё лингвисты! Почему он всё время умалчивает о роли Берсеньевой? Возьмите это на заметку, господин инспектор».

Сухарев все говорил:

– Выяснилось, что человеческий мозг, извлекая информацию из долговременной памяти, многократно выполняет преобразование всего массива данных и пользуется при этом конечным набором базовых воспоминаний. Мы называем их инвариантами Горина. Инварианты индивидуальны, формируются в раннем детстве. Можно сказать, они и составляют основу личности, если мы примем как данное, что личность – это комплекс воспоминаний и привычных рефлексий. Представьте теперь: мы считываем полную картину мозга, выделяем инварианты, строим по ним тензоры преобразования и последовательно применяем их. Массивы данных, которые мы получим, и будут полным слепком личности, причём уже в развёрнутом, пригодном для расшифровки виде. Можно определённым образом изменить связи, внести дополнительную информацию, снятую с другого мозга, применить серию обратных преобразований и выполнить перенос в мозг.

– Зачем?

– Ну, как же? Мы получим изменённую личность. Вам, к примеру, можно было бы внедрить некий набор знаний. А можно убрать из вашей памяти нечто, что мешает вам нормально жить, избавить от комплексов, если комплексы не связаны с каким-то инвариантом.

– А можно и вовсе вытереть память, что вы и сделали с Яном – негромко проговорил Володя. – Я понимаю, почему начальство сочло ваши безответственные опыты угрозой для человечества.

– Хватит фарисействовать! Нас здесь никто не слышит. Мы-то с вами оба прекрасно знаем, что нужно вашему начальству. Угроза для человечества?! Чушь. Не для того я вас сюда позвал, чтобы выслушивать лозунги.

– Для чего же?

– Не понимаете? Нужно договориться, как действовать, чтобы не дать уничтожить результаты работы. Это главное, остальное – чушь. Кто-то затёр массивы. Непостижимо, но факт. Кому-то удалось уговорить «Аристо» забыть…

– Мне кажется, кому-то удалось больше, – с улыбкой сказал инспектор. – Кто-то лишил памяти не только «Аристо», но и самого Яна. Не вы ли?

На сей раз, прямое обвинение попало в цель. Андрей Николаевич выкатил глаза, голос его сорвался на фальцет:

– Я?! – завопил он, потом истерически расхохотался. – Я! И зачем я это сделал?!

«Чтобы закрепить за собой приоритет и отодвинуть в сторону Яна», – подумал. Вслух сказал:

– Успокойтесь, это всего лишь ни на чём не основанное предположение. Не станете же вы отрицать, что возможность у вас была, а мотив… Ну, о мотивах после поговорим. Лучше скажите, что вы хотите спасать? Насколько я понял, память Яна стёрта, сканы – тоже. Сам Ян впал в детство и вряд ли сможет в ближайшие тридцать лет помочь вам восстановить работу. На что вы надеетесь?

– Да затем же я и позвал вас сюда, чтобы сказать! – перехваченным голосом выкрикнул Сухарев. – Света… доктор Берсеньева при вас звонила! Инварианты в мозгу Яна уцелели! Самопроизвольно запустился процесс распаковки! Прямо в мозгу! Это нужно остановить, иначе возможны серьёзные искажения! Яну нельзя просыпаться, иначе…

Андрей Николаевич до того забылся, что с каждым выкриком стал тыкать в грудь инспектора всей пятернёй, прямыми пальцами, пришлось поймать его за руку.

– Послушайте, Сухарев! Не воображайте, что сбили меня с толку мистикой! Ни черта у вас не сходится: то память стёрта целиком, то, оказывается, уцелели какие-то инварианты! Положим, и уцелели. Но если остались одни инварианты, к чему тогда применять преобразования? Ведь нет массивов данных. И вообще, я вам не верю. Найдите кого-нибудь попроще, ему рассказывайте сказки о расшифровке воспоминаний. Скажите ещё, что можете смотреть их, как кино.

– Да! – заорал Сухарев, пробуя высвободиться. – Именно как кино! Пустите руку!

– Мне показать можете?

– Пусти руку, говорю! Захотелось зрелищ? Не думал я, что придётся ублажать всяких…

– Андрей! – прозвучал взволнованный женский голос.

Володя повернул голову. Инну Гладких узнал не сразу – от света фонаря тьма вокруг казалась гуще.

– Что такое? – недовольно проворчал Сухарев. – Я просил не выходить на пляж, пока мы не договорим.

– Извини, но это срочно. Что-то случилось с Яном. Скачком активизировалась мозговая деятельность. Зона Брока…

– Что?! К нему заходили?

– Да нет, Андрюша. И энергопотребление выросло. «Аристо» загружен процентов на девяносто, я боюсь, как бы не случилось беды.

Ярчайшая вспышка осветила пляж, из тьмы выпрыгнули три человеческие фигурки возле павильона, похожего на спичечный коробок.

Володя на миг явственно увидел белый овал лица индианки, раздутые порывом ветра прямые волосы и круглые от испуга глаза. Свет померк, в барабанные перепонки больно толкнулся воздух, словно фонарь над тиром разорвало прямым попаданием артиллерийского снаряда. По пластиковой крыше павильона глухо застучали первые тяжёлые капли дождя.

Высвободившись, Сухарев тотчас исчез за ливневой завесой. То ли сообщение подчинённой так его впечатлило, то ли само её появление помешало рассказу, а может, заместитель директора попросту отчаялся убедить тугодума-инспектора в необходимости беречь память Горина, – не понятно. В любом случае не годилось оставлять его без присмотра. Володя сделал движение – догнать, но его потянули обратно под короткий навес тира.

«Ага, и она тоже хочет с глазу на глаз?» – сообразил он. Не ожидал от мисс Гладких подобной настойчивости, не просто удержала и потянула за собой – бесцеремонно толкнула. Впрочем, под таким ливнем одно из двух оставалось сделать, чтоб не промокнуть до нитки, – либо под навес сбежать, либо в тоннель.

– Два слова! – шум дождевых потоков принудил Инну кричать, куртку инспектора она не выпустила, словно боялась, что тот сбежит.

– Мы не успеем. Смоет в море. Давайте-ка мы с вами лучше смоемся в тоннель.

– Я должна предупредить!

Под деревянными мостками, что у стойки тира, бурлила вода, но не перехлёстывала ещё. Матросский костюм индианки промок насквозь и лип к телу, промокли и волосы, вода текла по лицу.