Владимир Леонов - Мой ломтик счастья

– Итак, начнем знакомится с моим миром, моей деревней, – сказал я Дымку. – Посмотрим, что ты скажешь после прогулки.

Я спускался первым, пес шел следом, шаг в шаг – вот такое было у него воспитание.

Стоял жаркий июль. Солнце заливало землю, словно огнем. Деревня казалась вымершей: ни людей, ни собак. Все попрятались от духоты и жары.

Только мы с Дымком, две единственные фигуры в дневном свете, не спеша шли по улице.

– Дымок! Рядом со мной! – отдавая команды псу, я внутренне переживал, а поймет ли он. Но это был умный пес. Чуть прибавив шагу, он поравнялся со мной и топал своими лапами в такт моим шагам. Лицо его выражало гордость: еще бы, он не бездомная шелудивая собака, он не ничейный пес, у него есть хозяин, а, значит, и дом.

По дороге я посматривал на дома, а вдруг кто – то из мальчуганов увидит меня с таким радостным псом, да еще прилежно выполняющим мои команды, и тогда ему станет плохо от зависти. Ох как мне сладко стало от такой мысли – закончилось мое одиночество, и вся моя печаль позади.

Гладя с умилением на пса, я рассказал ему, почему нашу деревню называют Боровое, как долго здесь я живу с родителями. Думая, что ему будет интересно знать поподробнее обо мне, поведал ему о своей кручине: о кличке «Вовка – морковка…», о мальчиках, насмехающихся над моим прозвищем, и о девочке с дальнего двора, с которой мы незаметно от других убегали в лес и играли там.

Еще я рассказал ему, какие хорошие люди живут в деревне, они с утра до вечера работают: пилят деревья, везут на наш маленький завод, делают различную мебель. А по выходным собираются вместе под зеленой листвой дубов на окраине деревушки, поют песни, танцуют, жгут костры. Нам, детворе, так весело проводить время с ними.

– Но ты не бойся, я тебя никогда не оставляю, будешь всегда со мной на этих веселых праздниках, – так я утешал собаку. – Ты же теперь мой настоящий друг!

Говорил я псу о моей детской радости, о том, как я люблю вечерами гонять лошадей вместе с конюхом, дядей Григорием, в «ночное». Это когда я верхом на лошади ехал вперед, к зеленым лугам, а дядя Григорий подгонял коней сзади. А потом мы стреножили коней, пускали их к травам, а сами разжигали костер, и я до утра слушал занимательные истории доброго старенького конюха.

– И тебя я буду брать с собой в «ночное», – наклонялся я пониже, чтобы пес слышал лучше, – станешь стеречь лошадей, чтобы они не разбегались.

Дымок, размеренно шагая рядом, кивал головой – или от движения или от согласия – но я считал, что он все понимает и ему радостно, что я делюсь с ним своими мыслями.

Потом я объяснил псу, какой замечательный у меня папа, какую радость доставил мне, когда понял мою мальчишескую печаль о настоящем друге, и подарил тебя, Дымок.

– Ты, конечно, еще маленькая собака, но это для меня к лучшему, – сказал я Дымку. – За тобой надо ухаживать, воспитывать, обучать. Значит, я буду много занят, у меня не останется времени грустит. А это так здорово!

Дымок понимающе взглянул на меня и весело завилял хвостом. Пес покачивался на своих коротких лапах, смешно переставляя их. Местами потертая кожа так блестела на солнце, что у меня рябило в глаза. Короткий, облезлый хвост крутился как пропеллер. В общем, и некрасивый, и урод уродом, но мне он казался самым лучшим псом, я полюбил его всем детским сердцем.

Вот так, беседуя с псом по душам, мы незаметно приблизились к заводику, на котором наши папы таскали деревья к большой электрической пиле, забирали после распила доски, складывали их в штабеля. А наши мамы сидели в конторе, писали бумаги, подсчитывали и контролировали, как их мужья выполняют план. Вот такое распределение труда видел я. И полагал, что это правильно и хорошо. Мужчины должны делать тяжелую работу, чтобы их жены были счастливы.

Заводик по всему периметру был огорожен штакетником. Мы остановились около ворот. Я предупредил Дымка, чтобы он вел себя тихо, не лаял и не бегал. Словом, был скромным. Потому что здесь взрослые занимаются серьезным делом, отвлекать их нельзя. И еще потому, что на деревне у меня был свой авторитет: все считали меня работящим и исключительно покладистым, дисциплинированным мальчиком.

Я попросил Дымка взять с меня пример, во всем слушаться меня, как я слушаюсь взрослых. Я говорил ему, что на заводе постоянно промышляют кошки, поэтому вести надо себя воспитанно, не ввязываться с ними в драку; а еще надо держаться подальше от собаки Ника, большой, с густой шерстью, кавказской овчарки, которая охраняет территорию заводика. Пока я раздавал практические советы Дымку, он все время смотрел мне в глаза, даже хвостом перестал вилять и, прошу вас верить мне на слово, он понял все от начала до конца. И в этом я могу поклясться!

– Не двигаться, – отрывисто скомандовал я, берясь за ручку ворот, ведущих во внутрь заводика. – Сидеть, пока я не вернусь или не позову тебя.

Это надо было видеть мне: пес тут же сел на задние лапы и застыл в повиновении.

На заводике я хотел увидеть маму и рассказать ей о нежданно – негаданном подарке папы – хотя я и подозревал, что без согласия мамы папа бы не решился на такой поступок – и как я безмерно рад псу, которого назвал ласково Дымок.

Мама работала в конторе за столом, писала какие – то бумаги. Сидела ко мне спиной, и не слышала, как я вошел.

– Мама! – радостно воскликнул я.

Она вмиг обернулась, красивая нежная улыбка осветила ее лицо. Она раскинула руки, я подбежал и обнял ее.

– Как я соскучилась по тебе, сын! – целуя мои щеки, произнесла она мягким грудным голосом. – Как раз думала о тебе!

– И я тоже рад видеть тебя, мама! – произнес дрожащим от волнения голосом я. – Вот хочу поделиться с тобой радостью.

– Что за радость? А ну – ка говори быстрей! – поторопила меня мама.

– Папа подарил мне собаку! – воскликнул я радостно – возбуждено. – Она такая умная и красивая, ну прямо вылитая ты!

Мама встала со стула. Сейчас она напоминала мне молодую яблоньку, такая же высокая и стройная.

– И ты действительно счастлив? – спросила с улыбкой она. – И если это так, то мы с папой очень – очень рады за тебя. Береги собаку! И как ты назвал ее?

– А ты не будешь смеяться надо мной? Скажешь, сын ты уже большой, а имя даешь какое – то детское. Неужели нельзя выбрать посолиднее?

– Нет, нет, Вова, это твоя собака и ты волен сам выбирать ей имя, – успокоила мама. – Ну же, говори!

– Я назвал собаку Дымок!

– А ты знаешь, очень красиво звучит! Такое ласковое, оно словно греет, от такого имени исходит тепло.

– Мамуля, ты у меня самая лучшая в мире! – восторженно выпалил я. Крепко обнял маму и поцеловал ее руки.

– Сынок, я знаю, как тебе нужна эта собака, но и ты нужен Дымку. Помни об этом. И где же твой пес?