Олег Шарафетдинов - Первый на небесах

– И что ты сделал?

– Задай это вопрос себе – чтобы сделал ты в такой ситуации? Конечно же, пошел туда, куда вел меня «индикатор». Через сутки я добрался до небольшого городка. Компас привел меня к дому на окраине, в котором жил «обнуленный» мною немец. Его звали Ганс… Сильный голод и желание уснуть в тепле особого выбора не оставляли… Ганс сразу же узнал меня и впустил в дом: обогрел, накормил и уложил спать. Весь следующий день мы с немцем провели за нескончаемой беседой. Оказалось, что выучить язык для меня не составляло никаких особых проблем – словно я вспоминал давно забытое. Ганс сказал, что с моим приходом в его дом, он осознал подаренный ему шанс искупить все прошлые деяния и хочет отблагодарить меня за все, что я для него сделал. Он усыновил Ангела, ставшего человеком… Потребовалось несколько месяцев на подготовку необходимых документов. Большинство из них достать было крайне проблематично, порой и не совсем легально. Но, у Ганса был знакомый, который помог обойти все бюрократические нюансы и на свет появился новый резидент Германии – Арнольд Браун.

– Сам выбирал имя?

– Из предложенных вариантов этот был наименее режущий слух… Мне пришлось изменить прическу и даже цвет волос, чтобы никто случайно меня не узнал. Еще одна ужасная деталь – даже летом мне приходилось носить одежду с длинными рукавами – «индикатор» ведь так и оставался полностью черным. Люди могли не правильно понять, почему мальчик-убийца живет рядом с ними по соседству.

– И никто даже не догадывался о том, кем ты являешься на самом деле?

– Представь себе.

– Что было дальше?

– Пол года пролетело в постоянном наблюдении за результатами моих трудов. Казалось, что жизнь налаживается, причем не только для меня… Но, всему хорошему, рано или поздно настает конец – со временем Ганс стал совсем плох. Однажды утром я зашел к нему в комнату и увидел, что немец покинул мир живых, чтобы встреть свою вторую жизнь… Его «индикатор» был чист – Врата должны были пропустить Ганса, только если он сам не выбрал иную судьбу. Возвращение Отца почувствовали бы все ныне живущие… Родственников у немца не было, даже дальних, поэтому мне в наследство достался его дом и небольшие сбережения – их вполне должно было хватить, чтобы выучиться в институте. Что ты так удивленно на меня смотришь?

– Ты серьезно решил пойти учиться в институт?

– Много ли было у меня вариантов? Знаешь, потеряв ангельскую сущность, я приобрел многие людские качества и желания – например, постоянная потребность в еде. Хотелось бы от этого избавиться, но… что поделать? Пришлось смириться и искать возможности для дальнейшей жизни. Помимо всего прочего было непонятно одно – попаду ли я к Вратам? Если даже так, то с таким «багажом» грехов на душе дорога мне светит одна. Не скрою – интересно будет посмотреть на Ад вживую, а не со слов моих братьев, лично возводивших адские столпы… В какой-то степени, я даже могу гордиться собой – первый Ангел, познавший муки Ада… Прости, у тебя не будет закурить?

– Ангелы курят? – не знаю, что больше меня поразило – история, рассказанная ангелом или его тяга к никотину.

– Не называй меня так больше, прошу, – он протянулся рукой к пачке сигарет, лежавшей на столе.

– Как скажешь, Арнольд, – я достал пепельницу с подоконника и тоже закурил.

– И Арнольдом тоже, – он выдохнул вверх клубок дыма из себя. – Мне больше нравится имя Петр.

– Почему именно Петр? – спросил я, стряхнув пепел.

– Потому что это мое настоящее имя, – он достал из кармана штанов паспорт гражданина российской федерации и раскрыл его передо мной. – Смотри.

– Петр Алексеевич Иванов, – прочитал я вслух. – Фамилия и отчество так же «настоящие»?

– По-твоему, Петр Гансович Браун звучит лучше?

– Как же в итоге ты оказался в России в роли «ловца»? И получил российский паспорт?

– После смерти Ганса мне должны были назначить новых опекунов до моего совершеннолетия. Я всячески отнекивался от этого и в конце концов смог доказать свою самостоятельность. Специально созванная комиссия тестировала меня на наличие житейских знаний и умения их применять: как приготовить обед, как правильно переходить дорогу и так далее. Вопросы, для взрослого человека казавшиеся глупыми и элементарными, однако должные поставить в тупик мальчишку. Как ты мог догадаться, с тестами проблем не возникло. Мне разрешили жить одному в доме, выделили ежемесячное пособие и назначили «приходящих» опекунов – раз в неделю меня навещали и интересовались моими делами и успехами. Преподавателей в школе так же оповестили о моей жизненной ситуации, так что за мной чуть ли не круглосуточно наблюдали. Скрывать свой «индикатор» получалось достаточно просто, ежегодные диспансеризации проходить не требовалось, достаточно было общих вопросов о моем самочувствии. Видимых проблем со здоровьем, как таковых, тоже не было. Пару раз легкая простуда, да и то таблетки быстро ставили на ноги. Как только мне исполнилось восемнадцать лет, я первым делом продал дом, собрал свои немногочисленные пожитки и отправился покорять в Англии специальность врача.

– Почему именно врача? – спросил я. – Мне кажется, что тебе больше подходит какая-нибудь творческая профессия.

– Какую пользу могут принести миру художники? Или музыканты? Понимаешь, я повидал ни одно поколение людей. Видел не мало художников и писателей, мыслителей и музыкантов. Что они сделали полезного для этого мира? Абсолютно ничего. Можно до посинения стоять и смотреть в картину, восхищаться подбором красок и радоваться каждому мазку. А можно постараться сделать действительно что-нибудь значимое – врачом я бы смог спасать жизни людей. Если бы стал инженером – изобрел бы что-то полезное, опять же для людей. В странах третьего мира людям есть нечего! А они закаты рисуют…

– Не справедливое отношение, – мое мнение было строго противоположным. – Человек должен заниматься тем, что ему нравится. Если человеку плевать на страны третьего мира, то разве можно его за это винить? Если средств едва хватает, чтобы прокормить семью, то каким образом человека должны касаться чужие проблемы?

– У вас нет целостности . Отсюда и глобальный эгоизм.

– Эгоизм? Эгоизм вырос из обстоятельств и ситуаций, в которых приходилось и приходиться жить. Не тебе винить нас в этом.

– Я разве виню? Это всего лишь констатация факта. Надо заниматься чем-то реально полезным. Или помогать тем, кто занимается этим.

– Разве, к примеру, актеры не помогают развлекаться умам, двигающим прогресс? Мыслители не дают пищу для размышлений, писатели в своих книгах не заставляют сопереживать героям, чувствовать эмоции? Все это помощь, пусть и не напрямую.