Григорий Неделько - Ауттейки (Outtakes)

Заброшенная стройка – это была удача. Здесь нет людей, а значит, проще работать над реальностью и собой.

Грэг очень спешил. Наверное, поэтому мир так неохотно покорялся ему.

Грэг остановился отдышаться и осмотреться. Заросший травой котлован, рядом недостроенный дом из белого кирпича – равнодушно взирает на испуганного паренька своими темными оконными проемами. Вокруг наскоро сколоченный деревянный забор, призванный не то защитить случайных прохожих от опасностей на стройке, не то скрыть захолустное убожество от посторонних глаз.

Грэг постоял еще какое-то время, вбирая в сознание окружающий мир и себя – белобрысого худощавого парнишку, стоящего возле котлована. Он закрыл глаза, но картинка перед внутренним взором оставалась всё такой же яркой и живой. Образ паренька поплыл, раздался в плечах, ссутулился, вырос округлый живот. Волосы поседели и поредели. Кожа обрюзгла, усеялась старческими пятнами и морщинами. Модная футболка, джинсы и кроссовки растворились – их место заняли выгоревшая роба с надписью «Горстрой» на спине и заводские ботинки.

Грэг открыл глаза, и реальность дрогнула, признавая его правоту. Отражение сознания Грэга отпечаталось на пустыре заброшенной стройки. Тут же запах помойки ударил в нос, по воспалённой коже пробежал неприятный зуд: худенького паренька на краю котлована уже сменил бомж. Нет, не то. Раскусят! Да и убегать в таком виде трудно. Зато двукратные и более перезагрузки тела – хороший способ запутать следы.

Через несколько секунд бомжа сменила дворняга грязного окраса. Живот впалый, левое ухо порвано в давней потасовке. И только в глазах хитрый, озорной огонек…

…Из щели в заборе вынырнула голова псины. Дворняга воровато посмотрела по сторонам и выпрыгнула на брусчатку.

Ясный теплый денек мгновенно сменился пасмурным. На улице моросил противный мелкий дождь. Вековая грязь подворотни раскисла в липкую, маслянистую жижу. Псина поежилась, вздыбливая шерсть и брезгливо ступая по лужам, потрусила к выходу на широкую улицу. Люди даже не заметили перемены в погоде. Они зябко кутались в плащи, прятались под возникшими у них в руках зонтами, спешили по своим делам и не обращали внимания на облезлого пса. Но перебежать улицу дворняга не успела. Проход перегородила возникшая из воздуха мощная фигура мужчины в камуфляжной форме.

Псина, поддавшись звериным инстинктам, бросилась в кусты. Прыжок, поворот, обманный рывок, и спасительная подворотня.

Но шаги за спиной не смолкают. От преследователя не скрыться звериными увертками.

Грэг нырнул в очередной переулок – и обмер. Тупик. Слева и справа – глухие стены домов. Впереди – высокий забор и мусорный бак возле него.

Шаги за спиной смолкли, и в душе Грэга поселилась надежда – можно спрятаться в мусорном баке. Он обернулся, и сердце захолонуло. Мужик в камуфляже перегораживал выход. Он вроде бы еще больше раздался в плечах и даже стал выше.

– Попался, – подытожил преследователь и ухмыльнулся.

Он расставил свои широченные руки и пошел на Грэга.

– Попался, – согласился Грэг и посмотрел на небо.

– Даже не думай, – отрезал мужик. – Ты не сможешь взлететь. Этот мир не твой. Ты не властен над ним.

Грэг судорожно перебирал варианты. Драться бесполезно: ему не выстоять против Стража Реала, даже если сменить облик на Огненного Демона. Нужно признать – он довольно-таки посредственный редактор, способный к небольшим изменениям реальности. Всё, что он делал с миром, было легкими коррективами, облегчающими его жизнь. Грэг никогда не дрался с другими редакторами и, тем более, не противостоял Стражам Реала. Нужно же было так вляпаться!

– Может, договоримся? – пятясь к баку, проговорил Грэг.

– Нет! – проскрипел Страж. – Сопляк! Ничтожество! Да как ты посмел?! Отдай мне книгу, и, возможно, я сохраню тебе рассудок!

– Книгу? Какую книгу? Нет у меня ничего.

– Не ври мне!

Страж прыгнул на Грэга. В этот миг непроглядный мрак заполнил всё пространство. Грэг точно рассчитал свой маневр и, прошмыгнув между ног Стража, оказался у спасительного выхода. Это простое изменение давно вертелось в его сознании.

Тьма – спасительница беглецов, прикрывала сзади. Звериные чувства обострились до предела. Неясные силуэты, шорохи помогали Грэгу выбирать дорогу. Он значительно оторвался от преследователя, когда вдоль улицы вспыхнули фонари.

– Проклятый Страж! – выругался Грэг и мысленно потянулся к лампочкам.

Один за другим фонари гасли, слышалось шипение и лопающееся стекло. Цепочка мрака росла, удлиняясь, только всё это происходило в противоположной стороне от того места, где безродная дворняга кралась вдоль ярко освещенной улицы.

В этот раз Грэгу удалось уйти. Только вряд ли Стражи оставят его в покое.

К подружке Грэг явился под утро. Открыл держащуюся на соплях дверь, прошёл в маленькое, пыльное помещение – полупустое, с одиноким диваном, с трещинами на стенах. Раздражённо сказал:

– Книгу, Анже! Отдай мне эту чертову книгу! – И требовательно протянул руку.

– Нет! – Девушка попыталась закрыть дверь. – Ты с ума сошел! Что ты себе позволяешь?!

– За мной гонится Страж! Меня только что чуть не стерли! Мне начхать на твои «нет»! Я или отдам тебя Стражам вместе с книгой, или сам ей воспользуюсь. И мне плевать, что будет с миром!

– Ты не понимаешь, Грэг. Эта книга – всё, что осталось от истинного мира…

– Истинный мир? Говно и грязь твой истинный мир!

– Нет! – Анже, как кошка, бросилась на Грэга со сжатыми кулачками, но парень ловко поймал её и усадил на кушетку в прихожей.

– Анжела, детка, я стоял у истоков изменения реальности. Ты не смотри, что я выгляжу, как сопливый юнец, – при помощи своих способностей я замедлил старение… к благу или к несчастью. Я уже полторы сотни лет разменял и знаю: тот мир был ужасен.

– Неправда, – слабо возразила Анже.

– Хорошо. Тебе известно, как люди становятся редакторами?

– Да. У них открывается дар менять реальность.

– Почти так. Рассказать, как я стал редактором?

Анже кивнула, и Грэг продолжил:

– Тогда только закончилась Вторая Мировая зыбким равновесием. Наш царь Петр Четвёртый уступил Польшу и Украину Советско-Американскому Союзу. Практически вся Европа вступила в соцлагерь. А в России были голод и смерть. Представь: пустые города и трупы беженцев вдоль дорог. И я, маленький, слабый, сижу под мостом и мёрзну, мечтая о краюхе черного хлеба. Воображаю, как она пахнет, как греет мне руки, как крошится и как я набиваю рот этой, самой вкусной для меня едой. А затем хлеб появился у меня в руках, просто взялся ниоткуда… Я даже не удивился. Съел его не задумываясь. Грязь, голод, боль и смерть. Так рождаются редакторы!