Мария Солодилова - Незастёгнутое время

Руки – в сеточку, небо – в клеточку: ттум! – ттон! – ттум! – ттон! Ветра шершавый вдох ракеткой ловя, за воланчиком едва глазами следя, скорее угадывая руками, всем телом – где он должен оказаться. Удар у неё сильный, отчаянный, коса по спине плещется, носом на ходу шмыгает и штаны поддёргивает:

– Это мамины. Сколько ни убавляла – велики, а по росту мы одинаковы… Да ещё ноги стёрла… Ну куда ты так высоко! Я и так прыгаю, чтобы компенсировать разницу в росте…

Обиженно пошла за воланчиком, подняла, встала на прежнее место с ракеткой наизготовку, но воланчик держала: ветер.

– Лови!

Ттум-ттон-чпок!

– Опять по железяке пришлось… И сетка тут ослабла…

– У меня дома лучше, деревянные…

– Да? А ты принеси!

Подошёл к ней – наладить ракетку – потная, волосы за уши заправляет, под кофточкой – полупрозрачный лифчик, чуть угадываются приплющенные соски… Яркий крестик на блестящей цепочке, не потемневшей от тела – в ложбинке, в теплом междухолмии…

Выпрыгивает из-под кофточки, а она его снова туда, под лифчик, в белое живое тепло… Засмотрелся, даже неудобно. Чтобы сгладить неловкость, спросил:

– А почему у тебя крестик не потемнел? У меня вот…

– А это золотой… Всем семейством крестились в Челябе, ещё до ареста… Отец свой потерял – забрали… Кагебешники… Подстроили взятку, год держали, а потом выпустили за неимением доказательств… Маму в работе понизили, мы с Мишкой – и то как дети врага народа… Возвращаться туда не хочется…

– Да… Символично… А у меня это уже третий… Один на даче оставил на зиму – пришлось новый покупать… Другой потерял где-то… А мать свой в кошельке носит…

– Да тут уже лучше не сделаешь, давай…

И снова она – с ракеткой наизготовку… А по стадиону ещё кто-то бегает, круги нарезает… Физрук не вредный – лишь бы сдали… В техникуме гоняли почище, чем здесь…

Ттум-ттон, ттум-ттон…

– Хорошая была подача…

– Конечно… Ты же по сторонам смотришь…

Слабая ещё после бронхита, и в беге – задыхается, и тут её загонял… Даже неудобно…

– Давай отдохнём? Устала?

– Нет, давай ещё, пока тихо… А ракеткой ты машешь, как кошка хвостом, когда воланчик упустишь… Так же сердито…

– Что поделать… Таков я… Натура моя кошачья – год Тигра всё-таки…

– А я – Змейка. Так мне что теперь – шипеть? Опять ты высоко…

– Ну извини… Я сам достану.

Закашлялась, достала платок…

– Может, рано тебе ещё? Что говорят?

– Зачёт-то нужен. Мне и так этот бронхит с видом на Миасское кладбище…

– На Миусское…

– Мне так роднее… Миусское – оно какое-то жалобное, как писк котёнка.

– Кошка у меня сейчас страдает – кота надо… Если не накормят контрасексом – будет целое Миусское лежбище котят… Прошлый раз принимал роды – шестеро!

– Я почему-то сразу подумала, что у тебя кошка…

– Почему?

– Не знаю… У кого кошка – те мягче, есть в них самих что-то кошачье…

– Например, усы! Мяу!

– Ты не умеешь – мау! Маао-мяу!

– Здорово у тебя получается!

– Тренировка! С двух лет усатых передразниваю. В детстве хорошо получалось под котят подстраиваться…

– Пора уже…

– Ага. Занеси ракетки… И зачётку мою возьми… Простая, синяя, без обложки…

Конечно, синяя – ему одному со всего курса почему-то досталась зелёная зачётка.

Конец апреля был по-летнему жаркий, и до начала сессии – ещё целый месяц, но тех, кто умудрился выцарапать из деканата свою зачётку, физрук отметил. А уж Ритин подвиг явно стоил зачёта…

Послушался её – со стадиона вылезали через дырку в заборе – так, говорит, короче, я так первый раз шла… Несолидно уже пробираться через всякие там злые щели… А ей – хоть бы хны. И кто скажет, что девятнадцать? Да пятнадцать от силы… Попрощались возле метро – торопился в парикмахерскую, да и она – дальнобойщиков встречать с подарками от матери…

– Ну ладно, до понедельника…

– До понедельника… Только меня на первой паре не будет – к врачу отпросилась…

– Ну, пока…

– Пока…

В той же кофточке, джинсах, чуть прихрамывает – видно, здорово натёрла… И остановилась у ларька с мороженым… Так и бронхит никогда не кончится…

Вернулся после парикмахерской – никого… Как ни отряхивали – волос за шиворот все равно насыпалось предостаточно. Из метро выходил – «шалом» сказали и листовку сунули… Ну вот, они теперь и вьются – на затылке и у висков… Усы – рыжевато-русые, щетина же – чёрная, хоть и редкая… Вот ведь компромиссный вариант… И всё-таки хорошо, что расстался со своим технарски-бунтарским видом – и майки с черепами надевать уже неудобно, и кассеты те – пылятся…

Кошка! Вот стервоза! Наделала прямо под дверью! Хорошо, хоть не вляпался. Пока разбирался с кошкой – ванна чуть не перелилась… Разделся – потный, пыльный, еще цепочкой натер большую родинку на шее, и чешется всё… Нырнул в спасительную пену… Да, ванна в новой квартире большая, не в пример той – можно почти в полный рост вытянуться. Полежать, пока не полопаются переливающиеся разноцветные пузырьки…

Аккуратно промокнул родинку полотенцем – нет, не содрал… Может, убрать её? Мать опять скажет, что денег нет…

Малиново-красные пятна горели на бледном, незагорелом теле. Бабушка рассказывала, что прабабушка во время пожара, беременная, схватила резиновую игрушку, утёнка – с тех пор эти пятна передаются по наследству, из поколения в поколение… В память о погроме…

Под шум фена даже не слышал, как щёлкнула дверь.

– Чего это ты вдруг посреди недели помыться решил? И постригся, смотрю – уж не влюбился ли? Девочка у тебя была на дне рожденья – как её там?

…Пригласил тогда Витьку-Винта, технарского знакомца да однодворца своего, Яшку, еще школьных времен приятеля. Девочек было двое – Рита и Яся. Пришлось пригласить двоих, чтобы ей одной не было неловко, да и к Ясе она была почему-то расположена, хотя Игорю было сложно понять – что их связывало, ведь Рита всегда была одиночкой. Яся была из тех, кто не устает регулярно ходить на сборища в Нескучном махать деревянным мечом и общаться с себе подобными – эльфами, орками и прочими бессмертными горцами каких-то несбыточных гор. Она и его когда-то зазывала, но Игорь всё отнекивался – странно было играть в подобные игры, а потом нашла себе Яся пару – Ромку с заочного, он теперь её меч носит… А ведь когда-то, ещё на вступительных, он пытался познакомиться именно с ней, Ярославой… Риту-то приметил только на первом курсе – когда толкались в библиотечном подвальчике то ли за «Эпосом о Гильгамеше», то ли за «Кодексом Хаммурапи», тогда она говорила, что хочет найти тибетскую «Книгу мёртвых», а он так и не спросил – зачем. Потом она неожиданно пригласила его на день рождения в общагу, а в ответ и её позвал к себе… Она сразу же полила засохшие цветы – алоэ да кактус – и, сняв носки, ходила по полу босиком, что несказанно удивило отца – видно, здоровая…