Антон Бильжо - Капсула для копирайтера

Потягивая этот напиток, пахнущий седлом и паленым дулом, Герман дотюнивал воображаемую беседу с экспатом Роджером, молодым креативным директором, пришедшим из другого сетевого рекламного агентства в ASAP, где сам Герман работал вот уже десять лет. Выполнены они были в чисто американской комиксовой манере: босс в виде черного силуэта на фоне окна давал задание сотруднику по кличке Бывалый.

«Мы должны крэкнуть бриф и взять клиента», – говорил Босс.

«Знаешь, что, Роджер, – ухмыляясь, отвечал Бывалый. – Не надо чэлленджить меня, как сосунка. Ты здесь в гостях и веди себя как гость. Не таких обламывали».

– Да.

Голос старшего копирайтера, наконец выковырнувшего четвертый Айфон с разбитым экраном из своих тугих карманов, прозвучал устало и раздраженно.

– Герман, куда ты пропал? – Траффик-менеджер Марина Трушкина попыталась изобразить панику: говорила шепотом, почти задыхалась. – Тут Роджер тебя спрашивает, я, как могла, выгораживала. Он уже к генеральному собирается идти. Вы же должны были что-то обсудить. Встреча с клиентом завтра утром. Надо переносить или у тебя что-то есть?

– Пусть идет, к кому хочет, мне все равно. Переносите.

– Герман. Когда ты сможешь с ним встретиться?

– У меня ничего нет.

– Ну, встретиться-то ты с ним сможешь?

Ругнувшись, Герман нажал отбой и позвал официанта. Они не могли найти лучшего траффика: худая, бледная, вечно напуганная Трушкина с генетически-овечьими глазами.

Элегантный брюнет в белой рубашке и черном переднике с логотипом Maxim, дыхнув холодом, наклонившись строго в пояснице, заложив одну руку за спину, неслышно приложил к столу перед нашим героем мельхиоровое блюдечко с чеком.

Итого: 5342 руб. Обратный отсчет начался.

В кабинете Роджера Смита, с наляпанными повсюду яркими кляксами и забавными советскими табличками типа «Параметры спермы быков производителей», уже сидел стажер Дима, арт-директор Германа, типичный представитель нового поколения креативщиков. Как самый настоящий отличник, он на сто процентов, до последней мелочи, отвечал стандартам современного столичного трэндсеттера, досконально описанным life style журналами в рубриках: выпить и поесть, купить, выглядеть, посмотреть, научиться.

Начнем с прически, к которой сегодняшние мужчины проявляют большой интерес. Если раньше на пике моды были удлиненные, нестриженные и даже слегка взъерошенные волосы, передававшие бунтарский дух начала 2010-х годов, то в 2014 моду устанавливали аккуратисты, обладатели опрятных коротких стрижек, открывавших лицо человека, «который излучает оптимизм». Дима был стрижен «под Фрица»: короткие волосы на затылке и висках, аккуратная челка на одну сторону. Стильные очки с толстой синей оправой, почти полностью отвлекавшие от его детского пухлого личика, идеально гармонировали по тону с синими за уженными брючками. Белая пуританская рубашка с воротником-стоечкой, обычно застегнутая на все пуговицы, сейчас была распахнута, как душа гармониста, обнажая креативный принт: Микки-Маус повесился.

В целом Дима представлял собой шаблон интеллектуального задрота, которого по сценарию должны были совратить раскованные старшеклассницы.

На столе у Роджера уже лежали Димины наработки – сердечки и старички, старички в сердечках, он дарит ей кольцо, обнимает ее на скамейке. Дима шел по тому же пути. Вбил слова «старость» и «счастье» в окошко поисковика.

Сам Роджер, покрытый мириадами веснушек тридцатилетний британец, маленький эльф с лицом подростка, был в своей излюбленной свежей цветовой гамме. За годы жизни в России он выучил русский так, что его происхождение можно было определить только по англицизмам с аутентичным акцентом и фразеологическим калькам с английского. Впрочем, и то и другое ничем не выделяло его в языковой среде АSAP, где каждый стремился казаться экспатом – проверенный способ набить себе цену.

Поздоровавшись с Германом, Роджер быстро опустил глаза и снова обратился к Диме:

– Ну. В общем, надо дорабатывать по копирайту. Я пока не понимаю идею.

Дима и Роджер грустно уставились друг на друга. Они ничего не спрашивали у Германа. Сговорились его как бы не замечать.

– Простите, что опоздал, – подыграл им копирайтер. – Семейные обстоятельства. Вы, может быть, знаете. От меня жена уходит.

Роджер обиженно поджал губы:

– Прости, но… меня это сейчас мало волнует (в том смысле, что европейцы, мол, не говорят о таких вещах, а русские используют в шкурных интересах, о чем он-то, почти местный, давно знает). Ты мог взять отпуск за свой счет, мы бы передали работу кому-нибудь другому. Завтра у нас презентация. Дмитрий ничего не успеет сделать.

Роджер притворялся, что переживает за людей и сроки. Он нес в эту дикую страну британский рационализм и чувствовал себя как любитель современного искусства на сельской дискотеке: кивал под музыку, чтобы не обидеть деревенских, искал своих и улыбался, предвкушая, как покажет им пласты дерьма, налипшие на ботинки. Вот он взял флюоресцентные фломастеры и начал рисовать на флипчарте красивые стелочки, звездочки, буллиты. Сейчас он все разрулит.

– Бриф был получен две недели назад. Завтра презентация. Я ждал первой внутренней презентации неделю назад. Мы не можем снова переносить сроки хотя бы потому, что у них ролик должен быть через месяц в эфире…

– У меня, конечно, есть одна идея, – как бы нехотя произнес Герман, присев на подлокотник дивана, где развалился Дима. – Но, честно говоря, в брифе столько ограничений, что, я не знаю…

Раньше это работало. Раньше все думали, что его интеллигентная манера рассказывать из-под палки скрывает огромный творческий потенциал.

Роджер поднял и опустил плечи. В не по-нашему васильковых глазах читалась усталость. Он уже ничего не ждал.

– Люди не чувствуют своего возраста, – зачитал подводку Герман, пытаясь завестись от звука собственного голоса. – Они хотят жить полноценной жизнью, и Herz und herz дает им такую возможность. Прожить вторую жизнь, как в компьютерной игре. Снова оказаться молодыми. Взрослый мужчина катается на скейте. Пока это просто кивижуал. Или мужчина и женщина семидесяти лет прыгают вдвоем с парашютом. В этот момент он шепчет ей что-то на ухо. Может быть, то, чего никогда раньше не мог ей сказать!

– Давай займемся анальным сексом, – тихо и нежно вставил Дима.

Роджер кисло улыбнулся.

– Что? – строго спросил Герман, оглядывая с ног до головы своего гитлерюгенд-напарника (какого хрена ты лезешь, молокосос?).

– Слоган: жизнь только начинается, – прибавив звук, резко и четко произнес подававший некогда надежды Бывалый, больше не позволяя себя сбить. – Понимаю, сыро. Но, думаю, мы доработаем.