Владимир Шлыков - Секс – игрушка, любовь – ловушка. Часть первая романа. Сучье племя. Эротический дневник ретросексуала

С жизнеутверждающим, всепоглощающим сексом в нашей семье также произошла волшебная по сути, но совершенно типичная по распространенности в семейной жизни трансформация. По прошествии долгих лет изматывающего семейного счастья он, этот радостный секс, куда-то свинтил. Ушел. Испарился.

Сперва здоровую и крепкую духом интимную жизнь покинула многоликая и очаровательная Камасутра. А затем и он – родимый, классический, семейный. Который на боку, как снотворное средство.

И остались только высокие отношения под названием платоническая любовь, не отягощенная судорожными конвульсиями с тяжелым сопением в кровати. Мал-помалу все становилось как-то примитивнее и проще. Проснешься, бывает, ночью, погладишь по спине, подумаешь: «Эх, сейчас бы!!!» – и с этой сладкой мыслью засыпаешь.

Тем не менее, несмотря на годы и прогрессирующую фригидность, девушка моя оставалась милой и привлекательной и эстетически продолжала доставлять удовольствие. К ее чести, с точки зрения ухода за собой она всегда была и продолжала оставаться на высоте. За долгие годы жизни со мной никогда не видел, чтобы она была внешне неряшливой и неухоженной.

Комплекс симпатичной женщины требовал от нее при любых обстоятельствах оставаться опрятной и красивой. Особенно меня умиляло подкрашивание губ перед тем, как выйти из квартиры с мусорным пакетом. Правда, в квартире было то, что женщины называют уютом и домашней обстановкой, а если точнее – полный бедлам.

Я оставался преданным, терпимым и податливым трудоголиком, продолжающим ее любить и нянчиться как с ребенком, терпеть и прощать любые причуды изворотливого на глупость женского ума. Оставались неизменными и некоторые, ставшими ритуальными, привычки. Например, практически каждый день говорить, что я ее люблю.

Приходя с работы, я каждый день говорил: «Дай я тебя обниму и поцелую». После чего начинал лапать ее руками, трогая груди и имитируя грязные, похотливые домогательства. Иногда добавляя какую-нибудь пошлость, типа: «Покажи письку. Ах, не хочешь. Ну ладно. Тогда только булочки. Дай хотя бы грудки поцелую».

Всячески демонстрировал поведение неисправимого эротомана. Она же после небольшой паузы имитировала застенчивость, отталкивала меня руками, после чего уходила. Счастливо пыхтя на тему моей якобы сексуальной распущенности.

Отношения к моим притворно-гнусным приставаниям я как-то решил проверить. После ссоры и последующего примирения не стал возобновлять данный обычай. Прихожу с работы, здороваюсь и на диван. Туда, где проводят время перед сном хорошие мужики, которые на дороге не валяются. Через несколько дней вижу, сидит опечаленная, слезы на глазах. Спрашиваю:

– Что случилось?

– Ты меня больше не любишь.

– Почему так решила?

– Не говоришь, что любишь. И не пристаешь.

– Так тебе ж это не нравится! Иду навстречу пожеланиям трудящихся.

– Но я же девушка!

– Понятно, теперь буду приставать, после чего насиловать.

Надеюсь, кричать совсем не будешь, а сопротивляться – только немножко. Упражнения с признаниями в любви продолжились. Но не без извращений. Моей девушке, как, впрочем, и всем остальным, этого мало. Нужно еще и самой добиваться нужных слов и действий.

Выторговывать. Добиваться. Как служебную собаку тренировать правильно реагировать на ее слова. Ты меня любишь? Я красивая? Реакция должна быть шаблонной, а не искренней. Даже во сне, в болезненном бреду ты должен отвечать, как надо.

Все ответы на экзаменационные вопросы известны, вызубрены и многократно отрепетированы. Но экзамен продолжается. Тебя продолжают дрессировать. Попробуй скажи, что ты ее уже разлюбил. Или, что выглядит она сегодня, как чучело огородное.

Это все! Даже юмор, ирония, усмешка, ухмылка на эту священную тему категорически не уместны. Как пробка вылетишь из обоймы мирного сосуществования двух мировоззренческих систем. Агрессор. Поджигатель войны.

Обида на всю оставшуюся жизнь. Причем, в этом случае ты будешь обвинен в искренности. Окажется, что до этого ты все время беспринципно врал. А здесь, вдруг, взял и проговорился.

А каких жертв стоит каждодневное: «Ну скажи мне что-нибудь хорошее». За пару десятков лет я выбрал все высокопарные эпитеты из великого русского языка. Использовал все. До конца. Всю богатейшую хвалебную лексику.

Выдохся. Начал тупо повторяться. В какой-то момент и это надоело. Если уж повторяться, то должен быть заученный шаблон, чтобы каждый раз не напрягаться в поисках нужны слов. И я придумал шаблон.

В один прекрасный, солнечный день я как автомат протараторил: «О, роза из роз! О, незабудка из незабудок! О, свет моих очей! Детка моя, прости меня! Я заразил тебя сифилисом. Но, видит небо, я не хотел этого». Что тут началось. Действительно, я не хотел этого. Но, блин, уела.

Время исцелило. Загладило трагизм ситуации. Мы вернулись к привычным садомазохистским процедурам. Я исключил убивающий наповал тезис про сифилис. Но каждый раз, отвечая на провокационный вопрос, хорошо поставленным голосом, без запинок пел мантру про незабудку.

В какой-то момент жена стала уходить от меня и ночью, чтобы спать в другой комнате, якобы из-за моего храпа. Секс – это не только удовольствие, это поддержание гармонии между духом и телом, в конце концов, гигиеническая процедура избавления от излишнего напряжения и сохранения физического здоровья для мужчины. Да и для женщины тоже.

Не будучи альфа-самцом и в своем зрелом возрасте уже не сильно сексуально озабоченным, я тем не менее понимал, что полное воздержание – путь к импотенции и другим проблемам со здоровьем. Поэтому не хотел полностью отказываться от интимной жизни. Хотя из-за хронической усталости на работе отказ иногда больше радовал, чем огорчал.

Тебе не хочется, ну а мне и не надо. И вот в семейной жизни наступил момент, когда жена после моих и так нечастых попыток принудить ее – уже почти святую от длительного, но для нее видимо совсем не обременительного воздержания – к сексу заявила, что за ранее прожитые годы свой супружеский долг и детородную функцию выполнила, больше ей совсем ничего не хочется.

Проглотил, смирился. Сдался без боя, измученный работой, неврозами и появившимся излишним весом. Приступы ревности у нее также стали какими-то бездарными и унылыми, без должной в таком увлекательном деле фантазии и напора. Так, для порядка, как окрик фельдфебеля. В остальном все ровнехонько, почти идиллия.

Я, как и многие мужчины, долгие годы жил в западне, продолжая питаться иллюзией семейного счастья. Ведь я ж ее любил и ради сохранения мира готов был терпеть многие издержки жизни в браке. Делал тот, что женщины в принципе делать не умеют.