Валерия Деревянная - Я хочу жить

Я обедала, когда отец позвал нас с мамой в машину. Бросив еду, я выскочила из-за стола и начала молниеносно одеваться. Через две минуты я уже стояла около машины. Из машины доносились крики… родители опять ругались, не обращая на меня внимание. В мой День рождения…

Я села в машину и надела наушники, чтобы не слышать ссоры. По моим щекам текли слезы. Вскоре мы поехали. Я сидела и думала лишь о том, как я хочу увидеть Василису, обнять ее. О том, что хочу, чтобы мы наконец сели за стол, с аппетитом поели торта, чтобы Василиса вручила мне долгожданный подарок, и мы бы разревелись с ней от счастья. Я пошла бы исполнять на своем новом инструменте ее подарок. Мысль об этом заставила меня улыбнуться. Не знала я тогда, что этому больше не бывать…

Погрузившись в размышления, я не замечала, что происходит вокруг. Я очнулась, когда услышала испуганные крики прохожих. Папа кого-то сбил?! На лице отца было еще более ужасное выражение лица, чем у человека, совершившего преступление. Мир перевернулся, мое сердце бешено забилось, меня затрясло. Я не задавала себе вопросов о том, что теперь будет. Я была слишком испугана…

Вдруг я увидела, что на земле лежат листы бумаги. Я присмотрелась. Это были ноты… Ноты? Задыхаясь, я вылезла из машины. Под колесами лежал знакомый силуэт. Знакомая красная юбка. Знакомые золотые локоны… Страх и боль в глазах вместо обычной счастливой улыбки…В глазах потемнело.

Это была Василиса. Я склонилась над телом. Я ее позвала. Она не отвечала. Я звала ее в истерике все громче и громче…

Помню только, как проснулась в больнице. Голова гудела и кружилась, я упорно вспоминала произошедшее. Слезы отказывались течь из глаз, глаза начало жечь, слезы были просто необходимы моему организму. Я посмотрела на свои руки. На венах было видно около двадцати следов от уколов. Сколько я здесь находилась?! На тумбочке возле кровати лежал мобильный телефон. И стопка нот… Мой мозг отказывался работать. Я ничего не понимала. До меня только дошло, что это не мой мобильный телефон. Я даже не могла понять тогда, что эти ноты – те самые, которые хотела подарить мне Василиса. Наверное, от уколов. Я вновь провалилась в пустоту.

Я не помню, сколько времени прошло до тех пор, когда я очнулась в следующий раз. Боль в глазах… Когда мне удалось их открыть, я увидела родителей. Мир поплыл вокруг меня. Дикая злость… страх… рука, вцепившись в мамины волосы, испуганные санитарка, боль от укола…

Мой разум вернулся, когда я была уже дома. Я ощущала головную боль и сильную тошноту. Я осмотрела свои исколотые руки, и ком подкатил к горлу. Я подняла одеяло, которым была укрыта и, когда я увидела свое исхудавшее, покрытое синяками от уколов тело, мне стало плохо, и я сползла с кровати, устремляясь в ванную. Отдышавшись, я поняла, что мне стало немного лучше. Привстав на колени, я с трудом пододвинулась к столику, чтобы мне было за что держаться. Задыхаясь, я положила голову на стол и увидела перед собой какие-то документы. В глазах темнело, но я продолжала разбирать буквы на белых листах. Это было решение суда. Убийцу моей подруги посчитали невиновным….

Я ревела. Я так хотела вернуть назад счастливое прошлое, в котором было то, что было для меня всем. Я била кулаками в пол, чтобы физическая боль хоть на миг заглушила душевную. Я так хотела, чтобы мир опять поплыл перед глазами, но этого не происходило…

Я чувствовала себя заколоченной в коробку, куда едва попадает воздух. Мне хотелось умереть… Зачем все это свалилось на меня?! Что я такого сделала? Я била и била, наслаждаясь болью, которая позволяла мне дышать. Вдруг отец подошел ко мне, схватил и сжимал меня до тех пор, пока я не обессилила и не успокоилась. Пустым, бессмысленным взглядом я смотрела на отца. Он заметно поседел. Лицо похудело и покрылась морщинами… Я пыталась подумать о чем-то, но во мне было слишком мало сил. Я уснула.

Долгое время я не могла прийти в себя. По началу, я сутками лежала на диване, рассматривая потолок, затем плавно перешла к тому, чтобы проводить время за новым (все-таки купленным во время моего отсутствия) инструментом. Я играла различные пьесы из памяти, а также сочиняла без конца что-то… В моей комнате пахло смертью. Родители все чаще вздыхали в соседней комнате, после чего заходили ко мне: принести еды, узнать, не замерзла ли я…. В эти моменты я разрывалась между ненавистью и состраданием. Я по-прежнему не могла начать разговаривать с ними, только злилась или начинала реветь. Я видела, как больно было моим родителям, но ничего не смогла с собой поделать…

Однажды ночью я пошла попить воды и прошла мимо комнаты родителей. Мама рыдала, а папа успокаивал ее. Они говорили, что у них нет больше сил. Мама сказала, что если я завтра же не заговорю с ними, она наглотается таблеток… Мою голову зажало в тиски. Я не могла допустить этого… хоть и по-прежнему ненавидела. Я услышала шаги за дверью комнаты и побежала к себе. Я долго еще не могла уснуть, а когда уснула под утро, мне снились кошмары: какие-то демоны и… мамин труп.

На следующее утро мама зашла ко мне в комнату принести еды. Мое сердце сжалось, когда я посмотрела на ее руки… Она чем-то болеет? Ее лицо покрылась морщинами и стало бледным и провалившимся… Мне захотелось крикнуть: «Мамочка, прости меня, это я во всем виновата!», и прижаться к ней крепко – крепко, погладив ее по голове, как раньше. Но я смогла выдавить из себя лишь «спасибо». Мама искренне улыбнулась и побежала рассказывать об этом отцу. С тех пор я разговаривала с родителями, правда не так часто…

Через две недели мои родители предложили мне переехать. За сотни километров, в город, где я могла поступить в хорошую школу искусств. В моем поселке меня больше ничего не держало, я согласилась. Для поступления в школу необходимо было пройти прослушивание. Чего я очень боялась.

Весь следующий месяц я готовилась к прослушиванию. Хотя, это было единственное, чем я могла заниматься. Ночи за фортепиано были не принуждением, а средством существования. В поисках достойного варианта, я перебрала все мелодии, которые знала. Но я не могла определиться. Я уже собиралась сдаться, но нашла на своем столе их. Ноты, подаренные мне Васей. Обливаясь слезами, я наигрывала знакомую, леденящую душу мелодию. Я решила сыграть на прослушивание именно ее.

Я занималась сутками, периодически засыпая за инструментом, Мне становилось жаль своих родителей. Эти дни они были так добры ко мне, мы никогда не были с ними так дружны. Мое сердце начало постепенно оттаивать. Все-таки, они мои родители. Все, что осталось в этой жизни, моя семья.

– Вставай, соня! Ты что, забыла, какое сегодня число?