Светлана Никитина - Любовь не терпит отлагательств

Тусклая лампочка под потолком только сгущала тени, а не рассеивала их.

– Ты это сделаешь? – удивленно приподнял одну бровь Андрей.

– Ну да. Тебе одному неудобно будет.

– Ты смелая, – мягко заметил он.

– Я в детстве всех кошек и собак во дворе вылечила.

Андрей вдруг засмеялся очень приятным смехом:

– Честно говоря, этого я знать не хотел.

Мои губы тоже тронула слабая улыбка. На самом деле мне было очень страшно. Руки дрожали. Хорошо еще, что пули не вошли глубоко – застряли в крепких мышцах. Должно быть, преследователи стреляли с большого расстояния, либо с неудобного ракурса.

Андрей, в отличие от меня, держал фонарик твердой рукой, поглядывая то на действия моих нервных пальцев, то на мое сосредоточенное лицо. Но на его лице за всю процедуру ни один мускул не дрогнул, лишь иногда напряженно сжимались губы. Вынув два маленьких, но разрушительных кусочка металла из его руки, я обработала раны, зашила парой стежков шелковой нитки и забинтовала.

– Крови ты довольно много потерял. Все равно тебе следует обратиться к врачу.

– Да нет, сейчас я чувствую себя гораздо легче. Перекусить бы чего… И кровь, и силы восполнятся!

– Ну да, я бы тоже не отказалась.

Я отправилась на кухню и быстро сварила жидкую манную кашу. Пока стояла над кастрюлькой, я все губы себе искусала, нервничая и думая о том, что вот сейчас вернусь, а его уж и след простыл… вместе с моим кошельком, телефоном, парой сережек из тумбочки и… а больше у меня и брать-то нечего. Но все равно – свое есть свое.

– Извини, ничего другого нет, – сказала я, возвращаясь в комнату и вручая ему тарелку.

Он был здесь. Да, здесь.

– Здорово! – весело воскликнул он. – Давно не ел манки! Прямо, как в детстве!

– Справишься сам? – спросила я.

– Обижаешь! Я же не инвалид, слава Богу! А ранение в руку – это пустяк!

Да уж, пустяк…

Я только теперь заметила бледность в его лице. Я села за письменный стол, наблюдая за своим странным гостем, который в два счета уплел всю порцию.

– Слушай, ты, наверное, добрая самаритянка, – заявил Андрей.

Я лишь пожала плечами, молча прихлебывая кашу.

– Можешь позвонить своим друзьям, – я протянула ему мобильный.

– Понимаю. Горишь желанием поскорее избавиться от меня, – кивнул он, но за телефоном не потянулся. – Только по телефону лучше мне с ними на связь не выходить, тем более по твоему. Те, кто стреляли, быстро вычислят наше местонахождение.

Он замолчал на несколько секунд.

– Извини, не хотел тебя втягивать…

– Тогда можешь переночевать здесь, – сказала я и прикусила язык. – Я имею в виду, если слишком устал. Я просто подумала, что тебя смогут забрать твои друзья и отвезти в больницу. А так, я даже на такси тебе денег не могу одолжить – нету. Поэтому можешь остаться до утра, но уйти придется очень рано.

– Я и впрямь чувствую себя неважно, но передвигаться в состоянии. Просто, если позволишь, мне бы хотелось побольше узнать о своей добродетельнице. Быть может, в ходе разговора придумается, как лучше тебя отблагодарить. Ты мне жизнь спасла.

– Пустяки! – махнула я рукой.

– Для меня – нет.

– Ладно. Оставайся, – решила я, хотя и чувствовала себя в его компании очень скованно. – Только мне к экзаменам готовиться надо. На долгие разговоры у меня времени нет. Кстати, нужно застирать рубашку…

Я быстро поднялась со стула.

– Что ты! Выброси ее. Еще чего не хватало!

– Да ты что! В чем ты завтра пойдешь? В куртке и брюках?

Собственно, истинной причиной моего внезапного хозяйственного энтузиазма была не забота о ближнем. Просто меня почему-то очень нервировало то, что он сидит передо мной полуголый и… весь такой идеальный.

Я постирала-таки рубашку под краном и повесила на натянутую под потолком веревку.

Затем открыла форточку и снова села за стол, прикурив сигарету и выпустив дым в окно. Андрей оказался некурящим и отказался.

Скользнув глазами по учебникам на выщербленной столешнице, я поняла, что могу за них даже не браться – я чувствовала на себе взгляд Андрея и все равно не смогла бы сосредоточиться.

Я подложила ему вторую подушку, и мы стали просто беседовать: я – сидя на стуле и периодически выкуривая очередную сигарету, он – полулежа в моей постели. Он укрылся одеялом, и мне стало гораздо легче говорить, когда я перестала видеть его обнаженный торс.

– Вообще-то дело еще знаешь в чем, – говорил Андрей. – Я ведь не здешний. В городе совершенно не ориентируюсь. Прилетели только вчера…

– Откуда? – поинтересовалась я, весьма невежливо прервав его речь.

– Из Москвы. Поэтому сейчас я не знаю, как добраться до своих. Только при свете дня.

– Что же они тебя бросили? Что не ищут?

– Ищут, я уверен. Просто я в неурочный час оказался один, да нарвался на наших врагов. Меня во двор многоэтажки затащили, пистолет и телефон отобрали, я стал отбиваться, а когда побежал, схватил две пули. Они вскочили в машину и погнались за мной, поэтому пришлось скрываться дворами. Потом окончательно заблудился в незнакомом городе. А как я в вашем студгородке оказался даже и не скажу – сам не помню, да и ослаб к этому моменту.

– Так тебя, наверное, до сих пор ищут? Твои враги!

– Вероятно.

– Чего же им от тебя надо было?

– Ну… Есть у нас кое-какие споры. Денежного характера.

– Ясно. Только диву даешься, на что готовы пойти люди ради денег… Даже на убийство. Ну а ты-то чем занимаешься, раз ходишь с пистолетом?

Андрей усмехнулся уголком рта.

– Нет, красавица. Я и так с тобой тут как на исповеди. Нужно знать, когда следует остановиться. Особенно это касается опасных вопросов. Просто запомни на будущее.

– Не хочешь – не говори, – пожала я плечами. – Как рука?

– Как после огнестрельного ранения, – усмехнулся он. – Но ничего, на мне все, как на собаке заживает… Только ты все равно никому не говори обо мне, ладно? Я через несколько дней вернусь снова в Москву и больше никогда тебя не потревожу. Но тем не менее, очень тебя прошу не распространяться на эту тему… хотя бы эти дни, пока мы здесь, пока не решили кое-какие проблемы и не уехали. Это может снова очень плохо отразиться на моих делах в Ростове. Да и на себя можешь навлечь опасность. Слушай, – он вдруг откинул одеяло и сел, спустив ноги на пол. – Ир, я и впрямь должен идти. Не хочу еще и тебя подставить. Я уже отдохнул, так что… Ничего, что ночь. Фонари везде. А меня и впрямь могут караулить в этом районе. Я просто обязан отвести от тебя эту опасность. Ты мне только скажи, как добраться на Левобережную. Возможно, мне даже будет легче скрываться в темноте.

Андрей стремительно встал и сдернул с веревки рубашку.

– Погоди! – я подскочила к нему, сама не зная от чего внутренне запаниковав. В ходе разговора вместо смущения и скованности я стала чувствовать абсолютное спокойствие от звуков его ровного голоса и исходившей от него теплой энергии. – Она же еще мокрая! – только и сказала я.