Юлия Носовицкая - Вера

– Вау! Мне как раз нужны были именно такие кисти. Но как ты догадался? – восторженно залепетала Вера.

– Ну, дорогой мой да Винчи, зная, как ты любишь рисовать, мне даже Шерлока Холмса нанимать не пришлось, чтоб догадаться!

– Спасибо! Но, они же очень дорогие! – окончательно смутившись, вымолвила она.

– Не дороже чем твое искусство, так что бери, не стесняйся, мне приятно делать тебе приятно! – улыбнулся Антон, весело передернув плечами.

– Спасибо! – Вера опустила голову, чтобы спрятать лицо, ставшее пунцовым.

– Ну, так ты мне все-таки разрешишь войти? Или может, дорисуем портрет в дверях? Хотя, так, наверное, даже интересней. Портрет Моны Антоны, застрявшей в дверном проеме! – Антон принялся весело позировать.

– Ой, прости, проходи, пожалуйста! – смеясь и смущаясь одновременно, пригласила Вера.

– Спасибо, а то я уж здесь удобно пристроился! – снимая обувь, ответил Антон.

Пройдя в комнату, он сразу заметил холст, который Вера создала за утро.

– Вааау! – у Антона отвисла челюсть, а глаза заняли все пространство на лице, и за его пределами.

– Вот это да! – он осторожно взял холст в руки и начал бережно его рассматривать.

На холсте была изображена заря.

Лучи только что проснувшегося солнышка были едва заметны, они слегка касались морской глади, словно лаская ее.

По небу проплывали белоснежные облака и кое-где еще были видны звезды, не успевшие растаять в синеве утреннего небосклона.

На берегу стояла молодая девушка и протягивала руки к морю, которое словно поглотило ее любовь; на ее щеке застыла слезинка.

Ее волосы и легкий летний сарафан развивались на ветру, а прямо над ней в бесконечной синеве небес парили две белокрылые чайки, словно сочувствуя ей и стараясь утешить.

Где-то вдали покачивался на волнах белый парус, и казалось, что он был совсем рядом, но дотянуться до него было невозможно.

– Вера, у меня просто нет слов! – взволновано проговорил Антон. – Я даже не знаю что сказать. – Он не мог оторвать глаз от картины. – Здесь и трагизм и надежда, и печаль и радость как будто все слилось воедино. И необыкновенная красота, как будто ее писали не кистью, а душой, хотя я уверен, что так и есть!

Вера незаметно смахнула слезинку. Антон говорил с ее душой, и она отзывалась ему. Казалось, он видит ее насквозь и понимает без слов.

– Вера, ты необыкновенна! Ты очень талантлива, нет, даже больше чем просто талантлива, ты способна видеть глазами сердца и чувствовать душой, а это свойственно далеко не каждому, – Антон говорил абсолютно искренне.

– Да брось, ты мне льстишь. – Вера снова густо покраснела.

– Ни капли! На звание «мистер честность» я конечно не гожусь, но с тобой я совершенно откровенен, просто не получается тебе врать. А в лести ты абсолютно не нуждаешься: твои творения выше всякой похвалы. Как тебе это удается, где ты прячешь источник такого огромного вдохновения? – Антон начал шутливо озираться по сторонам в поисках источника.

– Не найдешь, не старайся! – рассмеялась Вера. – Он проживает у меня в сердце!

– Поделишься?

– Чем?

– Своим мастерством. Научишь меня так рисовать? – полушутя, полусерьезно спросил Антон.

– А разве это возможно?

– Почему нет?

– Понимаешь, когда я пишу, во мне как будто что-то открывается, точнее, прорывается, в это время я отключаюсь от всего что вовне и полностью ухожу в процесс.

Знаешь, иногда даже бывает такое ощущение, что я попадаю в другой мир, в совершенно другую реальность, где нет ничего невозможного, и мне остается только переносить состояние моей души на холст. В этот момент я просто теряю счет времени, оно словно останавливается, замирает. – Вера скромно опустила голову.

– Понимаю, – улыбнулся Антон. – У меня тоже так частенько бывает.

– Правда?

– Да. Как-то я настолько увлекся, что даже не услышал дверной звонок. Мне потом за это здорово влетело от отца.

– Но почему? – удивленно спросила Вера.

– Он пришел уставший с работы, ключи забыл дома, и из-за моего «полета в космос» с кистью в руках, ему пришлось проторчать у двери почти час, представляешь?! И как сама понимаешь, он был от этого далеко не в восторге.

– Могу представить! – улыбнулась Вера и осторожно поинтересовалась: – А мама как относится к твоему увлечению? И кстати, ее, что, не было тогда дома, почему она не открыла дверь?

– Да ее уже лет десять как нет дома, – печально улыбнувшись, ответил Антон и глубоко вздохнул.

Впервые Вера видела Антона таким грустным.

– Ее не стало, когда я был еще ребенком. Теперь мы живем с батей вдвоем. Два холостяка в одной мужской норе! – попытался пошутить Антон, но его печальный голос выдавал грусть.

– Прости, пожалуйста, я не знала. – Вера опустила глаза и снова незаметно смахнула слезинку.

Ей даже представить было страшно, каково это жить без мамы, и Антон стал ей дорог еще больше.

– Да ничего, все в порядке! Когда она видела мои детские мазюльки, она всегда так ими восхищалась, что я еще в детстве абсолютно точно решил стать гениальным художником. Вот, как видишь, воплощаю давнюю мечту! – улыбнулся он. – Хотя если быть честным, до гениальности мне еще пока как до луны пешком, особенно по сравнению с твоими работами. Но это даже хорошо – есть к чему стремиться!

– Ты себя недооцениваешь, Антон. Мне очень нравятся твои работы, в них есть душа, они полны смысла, – моментально став серьезной отозвалась Вера.

– Ты, правда, так считаешь?

– Правда! – искренне улыбнулась она.

– Спасибо!

– Не за что. Это не комплемент, это правда.

– Ну, тогда тем более спасибо!

– За что?

– За то, что веришь в меня! – проникновенно глядя ей в глаза, проговорил он.

– Кстати, Мона Антона, мы ведь собирались закончить твой портрет, не забыл? – попыталась сменить тему Вера, боясь, утонуть в бездонном океане его лучистых голубых глаз.

– Да, я помню, но, к сожалению, сегодня мы уже не успеем это сделать: мне пора бежать – до прихода бати еще надо что-нибудь вкусное, ну, по крайней мере, съедобное приготовить, а то он сердитый, когда голодный. Вообще он у меня классный, просто наши мнения немного не совпадают. А портрет мы с тобой еще обязательно дорисуем, я же тебе обещал, что ты от меня так просто не отделаешься, я от тебя теперь не скоро отстану! – улыбнулся он.

– Да я и не хочу, чтобы ты отстал, – опустив глаза, скромно улыбнулась Вера.

– Ну, раз так, тогда до завтра? – вставая с дивана, расположенного в гостиной, он одарил ее лучезарной улыбкой.

– Антон, может, хотя бы чаю попьешь? Мама испекла утром вкусный пирог, я называю его «пальчики оближешь», – желая задержать его еще хотя бы на секунду, предложила она.

– Ну «пальчики оближешь» это конечно аргумент! – он взглянул на часы – было только четыре. – Ладно, у меня есть еще полчасика: батя приходит обычно около шести. Так, что ты там говорила про вкусные пальчики? Я весь в предвкушении, видишь, у меня уже слюнки текут, сейчас всех ваших соседей ими позатапливаем!