Владимир Данилушкин - Покурить оленя в Гарманде. Ироническая проза

Нет, этого наплыва ассоциаций мой организм не выдержит. Надо прогуляться, воздухом свободы подышать, захватывая столько, сколько можешь проглотить. Хорошо, что теперь очередей нет, а то я с такой возросшей впечатлительностью ни одну из них не смог бы выстоять.

Говорят, улица театр заменяет. И ты можешь сыграть в нем роль. Быть или не быть там, а лучше кушать подано – явно недооцененная ролька. Теща у меня была артистка в этом смысле! А жена научилась рыбу в мясе запекать так, что на вкус – вылитый сыр со слезой.

Все теперь систему Станиславского освоили. Собираются небольшой массовкой и скандируют: «Не ве-рю! Не ве-рю!» Артисты. Окончили ускоренный курс Свакбанка и твердо знают, что театр начинается с вешалки, где донага раздевают и голыми в Африку пускают, а иногда крупно обувают. Создали общество обманутых вкладчиков. А если жена обманула? Ну не в этом, конечно, смысле. Просто филе минтая выдала своему Филе за куриные окорочка? Иногда, наверное, это не драма, это балет, новая редакция «Лебединого озера»?

Некоторые уже освоили танец живота с саблями, грубо именуя его голодным брюхом. Но самая доступная ролька без слов – в анатомическом театре. У меня, если честно, в последние два года единственное развлечение – поминки. Не имей сто рублей! Как-то на юбилей позвали, так я никак не мог сообразить, почему виновник торжества сидит за столом, а не лежит в строго отведенном месте.

Кстати, живу я неподалеку от театра и прогуливаюсь возле него. Артиста знакомого встречаю. И он в дружеском порыве говорит: хочешь почувствовать себя солдатом НАТО?

Перед моим мысленные взором промелькнули англичане, французы, немцы, бельгийцы вместе взятые. Или Россия уже вступила в этот военный союз, а я проморгал? Вообще-то я не военный человек и не отличу мушки от москита. Меня и с военного учета по возрасту сняли.

Нет, говорит, почувствовать НАТО в смысле пропитания. Изнутри. Пайки натовские продаются – «Комбат». Коробка на четыре дня. Это же, спрашиваю, яйки, млеко что ли? Тринкен шнапс? Нет, до шнапса не дошло, а кофе и чай есть, наряду с супом и смальцем. Мне, говорит, дневного рациона на неделю хватает. Недорого и вполне съедобно, даже вкусно. О вкусах, конечно, в кустах не спорят, но когда осознаешь, что с этого харча солдаты блока должны были черпать силы, чтобы противостоять мировой коммунсистеме в театре военных действий, то какой-то холодный непредумышленный пот прошибает. Империя зла, полюбишь и козла?

Характер у меня скверный, не могу удержаться, спрашиваю артиста: мол, сам-то тоже бывший коммунист и роль Ленина играл в пьесе, а теперь? А он не задумываясь, как Отче наш: заставляли, мол, – и такая чернота в глазах, что веришь: на электрическом стуле мужика пытали, звезды вырезали на спине. Марксизм-ленинизм – вечно живое, всепобеждающее лжеучение. Ну, артист! Кто только ему текст написал?

А он в роль вошел, СССР, – говорит, – разрушила Пугачева: поссорилась с Паулюсом, то есть, извини, Паулсом и дала толчок Прибалтике. Сама певица от этого даже выиграла: теперь билет на ее концерт вон сколько стоит. Хоть инфляция, хоть падение кур-са-бля без ан-самб-бля, – это покруче, чем в застое – сухой бы я киркорочкой питалась. Саблезубая улыбка.

Ладно, поболтали, пора и честь знать. Газеты не читаны и даже не куплены. Может быть, мы уже стабилизацию падения прошли и находимся на большом подъеме, а я об этом ни сном, ни духом. Нельзя пропустить этот исторический момент. Недаром в Магадан приезжал сам ЕБН.

Вот, кстати, и киоск с газетами, сникерсами и прочими радующими душу тампексами. Мальчик лет десяти просит продать ему спички. Киоскерша, кстати, очень симпатичная особа, с родинкой на щечке, в легком ужасе отказывает. Видимо, старой закалки женщина, не пережгла в себе остатки тоталитаризма и не понимает, что этот молодой человек – ровесник перестройки и у него-то точно процесс идет. Будучи в хорошем настроении, близком к кайфу, я не удержался и спросил пацана: тебе, быть может, сразу динамит приобрести? Ответ мальчика был скор, как удар теннисной ракетки президента.

– А у меня и так динамит.

Он достал небольшую картонную трубочку не нашего производства с серо-зеленым содержимым, отошел на три шага, да как жахнет! У меня аж пыль с лысины посыпалась.

– Это что, фигня. Вот Миха, мой брат, достал петарду, так ему руку оторвало! А это мелочи.

Подрастает смена! Свободные духом люди. С новыми ценностями, отсутствием низкопоклонства – смысла и внутреннего редактора. Даже какая-то шальная гордость берет. Дети – динамит жизни.

Помню, в восьмидесятом году на пляже в Адлере в бархатный сезон я для поддержания разговора сообщил симпатичной молодой особе прочитанную в газете новость: Сомосу из базуки грохнули. Она вежливо улыбнулась, а через минуту спросила, что такое Сомоса. А еще через минуту, что такое базука. Я терпеливо объяснил. Тогда она и третье слово попросила растолковать. Тоже была артистка. Чехова любила. Если в первом действии висит ружье, то в последнем дама – она подполковник милиции, гуляет с собачкой.

А теперь так: если с первых строк, это я о газетах говорю, стреляет «Калашников», то потом обязательно жди падения самолета и взрыв в доме, похожий на землетрясение, а в промежутке очерк о людоеде и неизвестном вирусе, от которого человек превращается в головешку. Поэтому газеты лучше читать на людях, в скверике: найдутся добряки, в крайнем случае «Скорую» вызовут. Люблю я возле памятника Берзину посидеть. Хороший, говорят, был начальник лагерной системы. Как перестройка началась, ему демократы первому бюст установили. Одна буква отскочила, так ее пластилином приклеивали. Мне художник рассказывал.

Вообще-то теперь многие склоняются к тому, что высшая форма демократии – диктатура. Вспоминают и превозносят Пиночета, для желудочной обработки умов завезли соус «Чили». Мы его уважаем, хотя и привыкли к хрену, который не слаще редьки. Я так скажу: все, что разрешено, должно быть надежно запрещено законом, а истина отнюдь не в закуске, а в вине. В наказании без преступления и безнаказанности преступника.

Раньше многое читалось между строк, а теперь я просматриваю и так и этак заголовки газет – и правых и левых, и центровых, но никак не могу вычислить, что имели в виду авторы. Отдельные слова еще как-то долетают до сознания, но не склеиваются друг с другом. Какая-то дрема разума. Будто шел по краю биополя, с которого уже убрали сто центнеров чакры с гектара, запнулся, упал, потерял сознание Кришны, очнулся – сникерс. Ум за Аум сенрике зашел. Вроде как работаешь от зарина до зарина, делаешь морду лопатой, а харю – рамой, но как говорится, сосальхен копальхен. Абсурдокамера какая-то.