Александр Мищенко - Звездный балдж

– А ты кто? – спросил в свою очередь он, и я ответил ему играючи-басовито: – Протон, ядерная сущность.

Мы лучились с Янтариком в радости, открывая для себя подобно Колумбу Красоту нового мира, Отечества нашего – с людьми, с полем, с Богом. Лучились и звезды все во Вселенной. Ноосферный человек, которого мы являли сейчас с Янтариком, был слитным в двувратной своей сути. Электроны каждой клеточки нашего тела были связаны с электронами каждого зверя, каждой рыбы, каждого сердца, которое стучит, каждой мерцающей в небе звезды. В прямом контакте с сознанием Вселенной пребывал Ноосферный человек этот. Сознание его простиралось все шире и шире, тело словно бы плыло в океане света. Он становился лесом, рекой, горою и небом, видя происходящее рядом и в то же время за тысячи километров. Восторг переполнял меня: нашел я свой философский камень, хрустальную эту сферу.

– Спроси, Янтарик, чего же хочет тело этого Человека?

– Чего же, чего хочет, бессмертия? – прошелестел он тоненьким своим голоском, и ответила ему каждая клетка в хоре сонма их:

– Но ведь я бессмертна. Бессмертна! Я везде в золотом потоке волн свободного космического эфира.

Вселенная светилась мириадами крошечных золотых точек. Сияли будто б и переливались все блески и свечения сонма алмазов и бриллиантов изделий великого Карла Фаберже.

Спросил о своем и я:

– О чем шелестите вы, звезды?

– О том, что едины мы с вами, крылатые люди, и являем собой Творящее Сознание.

Во мне продолжала кипеть радость от того, что нашел я второй уже раз свой философский камень. Впервые это случилось в молодости, и я стал рассказывать Янтарику о тех годах.

Не однажды грезились мне во снах взрывы сверхновых звезд, выбрасывавших в космос остатки свои – волокнистые газопылевые туманности. Не мог не думать я о тех, погибших еще до рождения Солнца светилах, атомы туманов которых таили в себе Земля и турбина Млечного Пути. И вопили они будто бы звонко и молодо, с незнаемой мне еще восторженностью сущего по такому поводу: «Все мы буквально состоим из звездного мусора». Радовало, что из звездного хоть. О нем думалось мне, когда смотрел по ТВ передачу памяти Василия Аксенова.

Случилось так, что Вести я в тот день не смотрел, ни с кем не общался: сидел безвылазно за компьютером. Сын позвонил: «Смотри по Культуре про Аксенова». Он в этот день умер, о чем я не знал. Понял, однако, что будет еще передача, посвященная его памяти. Подумал, что когда-то он уже умер, а я почему-то не слышал об этом. Посмотрел, и в «Балдж в сферах» стал изливаться отзыв моей души об Аксенове и его творчестве. Да так, что вознес его на небеси. Тот это случай, о котором Ломоносов сказал бы: «Устами движет Бог». Потому и дам прежде своего то, что в те же самые минуты родилось реквиемное об Аксенове у моего Сергея:

Биниальность такая наша с сыном, как яснится мне, предопределилась свыше. Ноосфером, по моей мове.

Представлялось мне, как в некой галаксической долине свершается колоссальное таинство звездообразования. И звучала «Затоваренная бочкотара» в моем сознании «Затоваренной звездотарой», будто смотрел я лиричное действо в театре абсурда, и звучал со сцены бархатистый голос Василия Павловича: «Течет по России река. Поверх реки плывет бочкотара, плывет и поет как льется песня Людмилы Зыкиной „Течет река Волга, А мне семнадцать лет“. По низу реки текут угри кольчатые изумрудные, полипы розовые, рыба камбала переливчатая. Плывет бочкотара всякий звездный мусор в далекие моря, и путь ее бесконечен как бесконечна Вселенная. А в далеких морях на острове фабрика звезд, и ждет ее на берегу в рослой траве хороший человек звездодел, веселый и спокойный».

Иным контекстом звучал сатирический роман Аксенова в моей виртуальности. Избрали Василия Павловича депутатом райсовета. И вот приходят к нему бабульки с жалобой, что у них лифт фабрику звезд забрали. Как это забрали? А так. Приехал какой-то человек с Кавказа, выключил лифт, внес туда кровать и комод какая унылая проза в моем доме под звездами! и живет сейчас там, где самое место звезды сотворять. Такая вся наша жизнь в замкнутом панцире лифта. Дошла до рубежа взрыва серятина существования. И все торсионно взбурлило во мне, такой отворился моему взору колоссальный балдж, который проартикулировался в сознании «балджом» редких красных и оранжевых, как яичный желток, звездных скоплений с воротником вращающегося диска из многих спиральных ветвей, какой «заломлен» был, как поля шляпы поселянина галльского петуха на полотне французского какого-то живописца времен Возрождения из Лувровского собрания. Слава богу, что «балдж» остался нетронутым моим любимым редактором, который определил вдруг, что Саша Мищенко ошибся, и изменил это специальное слово (galactic balde), означающее сферическое звездное образование в центре нашей галактики, Млечного пути, на привычное ему в нашей сумбурной литературной среде – балдеж…

Пленительно сияли Стожары, Арктур в созвездии Гончих псов и скопления Альфа и Омега Центавра, Мира в созвездии Кит, красная Бетельгейзе в созвездии Ориона и голубой Ригель. Сигналили что-то огоньки в созвездии Лебедя. Призывали будто прочесть их Волопас, Тарантул, Центавр, Южный Крест, Северная Корона, Журавль, Павлин, Альдебаран – «глаз» Магеллановы Облака и остров Метрополь со звездоделом, душою его Василием Аксеновым. Хотелось заглянуть в Шкатулку Драгоценностей, которая ассоциативно связывалась со шкатулкой с самоцветами на моем письменном столе. Медведицы, большая и Малая давно успокоились, потому что всегда жили в моем кровотоке. Подобной шкатулкой для моего друга Анатолия Омельчука, рыцарски отстаивающего у Истории СВОЕ ПРОСТРАНСТВО. за что я назвал его Ланселотом Сибири и Полярного круга человечества, благородным рыцарем, является дом родной, родительская усадьба в Могочино на Оби, где он бывает ежегодно. Что это у него? 15 соток с домом, тайгой и огородиком для хозяйки. Но это и 15 соток космоса и звезд… Оттого токмо любит Толя дарить близким людям звезды. И есть потому у него в созвездии Северной Короны звезда по имени «Мама» – она официально занесена во все каталоги, есть звезда «Галина» и другие. Истинно, душа человека, что весит всего-то 21 грамм, не имеет границ… Говорят иные, что у человека не остается времени для счастья. Враки все это, что подтверждает всей судьбою своей Ланселот великих пространств Анатолий Омельчук…