Владимир Данилушкин - Записки от старости. Ироническая проза

А оно вон как выплеснулось – почти на всю Россию прогремело, карательные органы заинтересовались, вычислили хакера, стали студента обнулять. Пригрозили лишить стипендии и оставить без права переписки по интернету. А Петрович негласно высказал намерение надрать хулигану задницу, вплоть до сотрясения мозга.

Компы у Гавриловны и подруги пострадали, даже не подключенные к интернету, а мой Тошиба, тот, что дома, за кровные деньги куплен, – подключен, есть реальная опасность заражения: из сети, вполне возможно, тоже какая-то хрень прилетела, когда мир на квадратики распался. Прямо в мозг зараза проползла. Возможно, в те самые секунды, которые часами кажутся, была вирусная атака, а защита хорошо сработала, на уровне самопожертвования. Касперский грудью закрыл. С другими антивирусами мой браузер в аналогичной ситуации был пробит. С вынимающими душу последствиями.

Внутренний голос изменившимся от волнения тембром промычал, глотая окончания: «Кому-то не нравится то, что у меня на винчестере записано. Вдруг, я что-то не то сочиняю? Может, закачал не рекомендованные тексты? Свобода печати? Есть ли она? Вроде бы. Но как – сегодня есть, а завтра – знак вопроса. Как сказал один поэт из местных: нафиг мне свобода слова, если мои песни без слов?»

А мои файлы, хоть не песни, но со словами, и не все они для публичного повторения!

Может, ошибаюсь, но такое поселилось на коже крапивное жжение после атаки! Если она была. Много погибло текстовых файлов, я их из интернета скачивал для чтения. Книжки электронные. Те, которые не читал раньше как запрещенные. Откровенно говоря, мура страшная, но кое-что встречается, и то, как просроченный шоколад. Думал, не велика потеря, снова закачаю, а не закачиваются! Кто-то реагирует на ключевые слова, перекрывает виртуальный кислород. Кончилась свобода чтения.

Пусть. Я устал от слов. Все чаще хочется стать глухонемым. В юности на нашем заводе был такой шумный цех – кузнечно-прессовый, там барабанные перепонки лопались. А им хоть бы что, работали – глухонемые ребята и девчата. Глядел на них с мистическим ужасом, и все боялся, что прочтут волнение на моем лице. Полвека назад это было, а ничего не изменилось.

Не знаю, может, это бред, но ведь могли через компьютер нанести вред и моему здоровью и тем, с кем переписывался, только что письмо ушло в Питер, приятелю Стасу?! Так? У кого спросить? У пурги? У интернета? Кстати, даже посылая маленькую реплику на какой-то сайт, теперь надо набирать цифровой код, чтобы доказать, что ты – живой, не машина. Так, глядишь, заставят снимать обувь, прежде чем сесть за клавиатуру. Ну, как в аэропорту перед полетом.

Удобней думать, что причина компьютерных сбоев – протуберанцы солнца. С него взятки гладки.

Только об этом подумал, голова как-то своеобразно заныла. Будто ее слон отдавил. Возможно, неудачная пришла мысль. Кто-то нами руководит. Не иначе, желудочки мозга подпалены некачественной мыслепищей.

Вообще вам приходилось пробовать котлету из мозгов кабана? Впервые в жизни отведал такую, когда попал на студенческий банкет, там и коньяк впервые пил, придирчиво принюхивался, пахнет ли он клопами. Пришел домой, поискал клопа в диване, нюхнул для сравнения.

Кстати, о кабанах. Сам-то никак в эту когорту не попадал. Стройный был, на перекладине подтягивался 15 раз. На лестничной площадке пятого этажа железная стремянка на чердак. Там удобно отжиматься.

В тот год моя мать столь интенсивно травила кровососов новейшим ядом, хлорофосом, что и диван наш необъятный, и кровать, и ковер пропитались сладковатым ядовитым ароматом тараканьей смерти в семь или восемь слоев. Сами-то как выжили – ума не приложу. Коньяк обладал оригинальным запахом, но вот имел ли он отношение к клопам?

В Магадане у нас когда-то водились обильно кровососы, но лет 20 их нет. Со времен конца перестройки. Когда понавезли кооперативщики нового яда «Коба» – намек на Сталина, что ли? Уж не пора ли клопа заносить в Красную книгу?

Кстати, именно в книгах и водились клопы. В старых фолиантах. В заводской библиотеке брал сочинения Белинского, в ней клоп. Нападали на людей ночами, как бы из-за угла, особенно на тех, кто засыпал с учебником, студентов-заочников. Не раз, получив какой-нибудь раритет в заводской библиотеке, я находил меж страниц то засушенный цветок жасмина, то похожего на плоскую остроту клопика.

Бледной тенью вываливается плоское существо толщиной с папиросную бумагу. Ого!

– А точно, живой?

– Не веришь?

Моя юная любовь подставляет пальчик, закусив губку, от предощущения боли. Клоп куражится, изображает из себя царевну. И вдруг: цап!

– Ой!

– Люблю я тебя, Наташка!

– Но я не разрешала тебе кусаться! Да еще клопом.

Что ж, по порядку. Вкус свиных мозгов со студенческого бала хранился у меня в естественном банке памяти долгие годы, пока его не вытеснили другие парфюмы. Олений язык и чавычевый балык, крабовые барабанные палочки и «Арктическая» котлета из кальмаров – целая гастрономическая эпоха Магадана.

Нельзя не заметить, что при долгой работе на компе иной раз ощущается вкус мозга во рту и гортани. Так было и в ту ночь, когда мой пищеварительный аппарат сыграл под звон санфаянса «Прощание славянки с нечищеной картошкой».

Напишите песню о зимнем дожде в Магадане, поэты.

ВЕЧНЫЙ ВОПРОС. НАДПИСЬ ПОПЕРЕК СМЫСЛА. Алкоголь держится в мозге 20 дней. А я уже лет десять не имею с Бахусом дел. Возьми хоть пиво: «Тревор» – это вам не «Туборг». Реклама. Смешно. Один черт.

А сколько пребывает, не выветриваясь, в мыслительном органе кофеин из пачки молотого кофе «Жокей»? Выпил, и трое суток сна ни в одном глазу. Сердце скачет галопом. Работает, крутится ассоциативная составляющая. Расцветает фиалками.

«Жокей» – напиток, что надо, теперь бы еще в компанию лошадку подходящую, да ставку в тотализаторе. Конь – он же половина названия благородного напитка коньяка. Так что, – смекаю, – недаром кофе «Жокеем» назвали – а чтобы коньяка вдруг захотелось – рекламная наживка, стало быть. В пору длительного воздержания весьма кстати был бы клоповый аромат, похожий на коньячный.

Темная лошадка, безрогая+ коровка. А какая кенгуру – поиграть с ней в буру! Гора не сходится с горой, мы веселимся с кенгурой.

Друг семьи внезапно умер, едва ему перевалило за сорок. Все это знают, все сокрушаются, но никто, в силу ограниченного кругозора, не связал уход рубахи-парня с любимцем-компьютером. 486-й у покойника был – какое счастье по тем временам, когда другие от 386-го все еще тащатся, а я 286-й осваиваю, то в нервах, то в нирване. Потом его в дом инвалидов отдали, и он еще послужил немало.