Михаил Мещеряков - Русский агент-инопланетянин

– Кто-то из ваших космонавтов, – задумчиво хмыкнул я, – говорил, что Хранитель у мошенника невозможен… Действительно, … зачем? Если Хранитель и сам жулик, что пробы негде ставить, для чего ему второй мошенник?

– Да пошел ты, – отмахнулся Дэха. – Я просто выполняю свою работу. Обеспечиваю носителю наиболее нужные в данный момент условия существования.

– Знал бы ты, рожа инопланетная, как давно от таких нужных условий, я бы не отказался, – благостно пробурчал я.

– Господи! Да что я парюсь!? – сам себе удивился Дэвис. – Ну-ка, а если вот так?

И ничего не произошло. Не было никакого ментального потрясения, каких-то болезненных ощущений, голова не закружилась, удивиться не успел…

Просто я мгновенно стал очень умным. И сразу понял всё. И то, как и куда, через какие фирмы и банки, он переведет деньги, и простую схему моей легализации, и что мы будем делать дальше. И прочее, и прочее, и прочее…

– А я знаю, почему мы не можем выиграть весь Джек-пот! – заявил поумневший я, своему Хранителю. – Тебе нужно, что бы машина выдала 2—3 знака. Чтобы ты мог сканировать мельчайшие браки-искажения присущие чипам именно этой машины. И только тогда, ты сможешь назвать те цифры и буквы, которые она потом выдаст.

– Вижу, поумнел, – «покивал головой» у меня в голове Дэвис. – Ну-ка подумай, можно ли все-таки вычислить ВСЕ знаки, если не иметь первых двух?

– Э-э, … д-да! Если пойти от противного…

– Всё, всё, всё! Согласен, хватит. Оставь в покое «противного». Можешь не объяснять, – я тоже знаю.

– А ещё я знаю, как можно по крупному кинуть этих козлов. Обанкротить, – похвастался я. – Могу практически в одиночку. Ну, может быть ты, немного поможешь.

– Моя помощь, – это помощь целой инопланетной цивилизации, – заявил Дэха, – обломись! Разохотился здесь… Мы не мошенники. И не Робин Гуды. Наказывать кого-то. Все наши действия происходят от простого понятия: ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ. Тебе как-то Дэха объяснял. Нам надо достичь какого-то результата, – мы и достигаем его наиболее быстрым и эффективным способом.

Потом заблажил домофон. Начали подтягиваться рассыльные. Инкассаторы в бронежилетах и с автоматами. Я их запускал, отоваривал коробками, расписывался в документах, и принимал следующих.

Заметил в себе огромную разницу, от себя же прежнего. Во-первых, меня это не напрягало. Грубо говоря, я не расстраивался от производимой физическо-умственной работы. Во-вторых, я не тупил. Не спрашивал: «Вот здесь расписаться?». Я даже не уточнял кто, из какой фирмы. Как-то сам замечал бейджики, бланки. То, что раньше в упор не видел.

– Так-с… ну, что, всё убрали? – спросил я сам себя, обводя взглядом кабинет. – Вроде всё. Сюда, я так понимаю, мы пока не вернёмся?

– Естественно! – согласился намолчавшийся, пока я общался с посыльными Дэвис. – Что нам здесь делать? С Ольгой по телефону попрощаешься. Поехали?

Пока мы спускались в лифте, я спросил:

– Слушай, а как ты меня таким умным и собранным сделал? Я раньше с теми же посыльными, час бы «кашу жевал». А тут раз, два и готово.

– Да проще пареной репы! С хомо, оказывается, вообще работать в кайф! У вас разнообразных запасов в организме, – немеряно. Ты ж в курсе, что вы свой мозг пользуете еле-еле? Ну, я и набросил тебе процентов пять эффективности. Плюс ты у меня в закромах роешься по мере надобности. В памяти я имею ввиду.

– А это правильно? Вы, Хранители, и раньше так поступали?

– Нет. Так делать нельзя. Это я внес уже кардинальные изменения. В человеческую хромосому. Так не положено. Ты теперь уже не совсем хомо сапиенс. А я, по ходу не совсем робот. Никому из роботов-хранителей и в голову не пришло бы таким методом «апгрейживать» своего подопечного. Это видимо на меня каким-то образом Дэхина личность действует. Наверно я кроме информации ещё и характер его черпанул. Дело небывалое. Видать, он сам впихнул как-то. В общем, всякие уставы и постановления нарушаются в легкую. Я же знаю, что кроме пользы тебе от увеличения эффективности работы мозга ничего не будет. Но реально, ни у кого из людей, включая ваших гениев, такого не было. Были более чем у других развиты какие-то доли мозга, но использовали все одинаково.

– Лихо… А что ты со мной не можешь сделать?

– Ну, … я не смогу изменить твою натуру. Что лень постепенно вся уберется, это не в характере дело. От полноты энергии. Лентяи, – это люди, подсознательно берегущие свои силы. На всякий случай. А ты не можешь беречь свои силы, у тебя их будет немеряно. И организм это прекрасно осознает. Его не обманешь. Заставить можно, – обмануть нельзя. Точнее можно и обмануть, но, как правило, это потом тебе же и отольется. Так во-о-от… Я не могу изменить твой характер. Например, как был ты ироничный раздолбай, так ты таким же и останешься. Кроме того, я не могу добавить тебе таланта…

– Стоять! А кто обещал мне, что я могу стать лучшим специалистом в любой области?

– А я и не отрицаю, лучшим специалистом ты стать можешь. Ради Бога! Кроме, естественно, творчества. Тут Пикш погорячился, не уточнил. Я могу тебя сделать лучшим в мире певцом…

– Ну, это может и Фадеев или Айзеншпис какой-нибудь, были бы деньги… – перебил я.

– С абсолютным музыкальным слухом, и несравненным голосом, – терпеливо продолжил Дэха – но спеть песню и вложить в неё свою душу, ты должен сам. И я не смогу научить тебя писать музыку. Хотя когда ты станешь самым виртуозным в мире, ну, допустим, пианистом… Сочинять что-нибудь, какие-нибудь ходы, инструменталочки, ты всё равно научишься. Опять же не факт, что это будет гениально. То же самое касается живописи. Я могу научить тебя владеть кистью и карандашом, как Суриков, но придумать за тебя картину не в моих силах.

И даже если взять, к примеру, твои дилетантские рассказы… Я вряд ли сумею научить тебя писать лучше. Разве что в плане грамотности. А на все твое вранье, я повлиять не в состоянии.

– А как тебе мои байки? – не удержался я спросить.

– Вопрос не корректный, – отрезал Дэха. – Хранитель перманентно любит своего носителя. На уровне инстинкта. Так что я буду субъективен. Спрашивай у кого-нибудь другого.

Лифт наконец-то достиг первого этажа, и я выбрался на улицу. У подъезда стоял мой старенький Региус. Всё осталось на своих местах. И впадины, и царапины, и одна-две отметины на лобовом стекле.

Я сел в машину. С виду салон так и остался без изменений, однако залезалось в этот раз почему-то очень легко и удобно. А лично мною внедренные, внештатные кресла от Рэндж Ровера, по ощущениям стали совершенно другими. Раньше кроме этакой цветистой, развесистой клюквы они ничего собой не представляли. Громоздкие, неудобные. Теперь же, это было само совершенство.

«Однако…», – подумал я и завел двигатель. Звук остался почти на прежнем уровне, разве что стал более бархатистым. Зато напрочь исчезла любая вибрация. Которая была просто обязана присутствовать при моем стареньком дизеле. Включив скорость, я выехал со двора.