Андрей Пермяков - Тёмная сторона света. Бесконечная книга, часть вторая

А вот Серёжа изумительно быстро ударился в паранойю. Почему пиво так офицера из ума выводит? Сам ведь меня позвал, а теперь то ли шпиона поймать хочет, то ли думает, будто я ему примерещился:

– Чо, говоришь? Лекарства делаешь? Щас брату двоюродному в Ефремов позвоню, узнаем, какие ты лекарства делаешь. Он у меня аптеку держит. Говори какое-нибудь название.

И усы его стали противно смотреть вперёд, а худое лицо сделалось очевидно красным – даже в темноте заметно. Дозвонится ведь он сейчас, братика разбудит. Утром-то выходного дня, в шесть часов. Брат вдруг недобрым окажется или с похмелья. Например, с друзьями баню с вечера принимали, а разойтись ещё не успели. Приедут сюда на двух или пяти машинах, станут порядок обустраивать. Брат-то, может, ведь и младшим оказаться. Воображение с готовностью нарисовало молодого Чака Норриса, в том фильме, где его убил ненасовсем Брюс Ли.

– Серёга, – говорю, ты в окошко-то смотри? А то сменщика пропустишь.

– Не-не, ты хитрый больно.

Но телефон Сергея, к счастью, не послушался. А потом и пиво его отпустило. Напарника, он, правда, едва не проспал. Точнее, они-то в любом случае встретились бы, но ГАЗель с рабочими уехала бы без меня. У сторожей тут оказался ритуал. Когда одного привезли, а второго ещё не забрали, в этот вот малый час они выпивают крепкое. Второй, несерега, из кабины вылезши, делал Серёге знаки, понятные многим любителям жидкостей. Транслировал, так сказать, культурные коды. Про это ещё Л. Н. Толстой писал:

« Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их ».

Говорю водителю:

– Здравствуйте. Я вот племянник Сергея. Подкинете меня? Он сказал, что можно.

– Чо? Какой, нахрен, племянник? Серый, он кто?

Про меня, то есть, спросил. Мысли Серёги уже витали подле бутылки.

– Да-да, это… Племянник. В Елец едет.

– Так я ж раньше сворачиваю. Ну, садись, блин.

И больше за дорогу ни слова. Впрочем, и провёз недалеко, километров десять. А позади стоял недобрый гвалт. Вся смена, человек пятнадцать, сначала с хохотом, хрюканьем и воплями какими-то, похожими на бабские, обсуждала драку на автобазе, а потом вразнобой несла матерную чушь. Зло так говорили, беспросветно. Вообще, понимаю: зимой на дороге зарплат почти никаких, деньги задерживают. Остаются те лишь, кому совсем некуда. Летом да, нормально. Но всё равно за спиной будто стая крупных ворон.

Сворачивая на грунтовку, водитель ещё раз меня отматькал на предмет, чего это я молчу, когда выходить надо, и высадил не попрощавшись. Машина его на той грунтовке смешно переваливалась с боку на бок. Навроде китайского заводного медведя, только жёлтенького.

На трассу выходил без восторга: памятен был утренний завис. Хотя и теперь всё ещё утро, только позднее. Оттого и машин много, поток сплошной и всем лениво. Рассчитывал долго постоять, даже мысль стал придумывать для тщательного рассмотрения.

Но в удовольствие своё подумать не успел.

На перекрёстке федеральной трассы и грунтовки развернулась красная Тойота, остановившись шагах в пяти от меня. Ноль-первый регион, Адыгея. Раньше никогда такая не подбирала. Ну, так я и по Кавказской дороге редко катался.

– Здравствуйте, вы далеко по трассе…

– Ну, видишь ведь: остановился тебе, так садись. Я просто маленький ещё был, лет двенадцать, иду у нас до посёлка, а идти далеко было, восемь километров, и дождь страшный льет, а меня никто не подбирает. Я вот тогда себе и пообещал: как машина будет, всех стану возить. Ты здесь просто встал неправильно. Я сначала тебя проскочил, а вот тут вот развернулся уже.

Звали водителя Анатолий, был он человеком военным, но говорливым. И лицо его, в отличие от лица Сергея, не символизировало алкогольных пристрастий. Полковник всё-таки. Ездил он в Москву на личной машине по служебным делам. Люблю таких водителей: он тебя везёт, да ещё и сам излагает. Про Сочи, где Олимпиада будет, он, конечно, тоже всякое говорил, но куда интересней – про Тантру.

– Я когда в Москву езжу, всегда в Тантра-клуб хожу. У меня друзья в ФСБ, они там вообще чуть не каждую неделю. Вся контора почти.

Клуб, судя по Толиному рассказу, был довольно занятным борделем. Только персонал заведения состоял из добровольцев обоего полу. Гендерный дисбаланс там регулировался материально. С дам за вход брали 250 рублей, а с кавалеров – три с половиною тысячи. При таких расценках на каждого мужчину приходилось по две барышни. А дальше всё просто. Джентльмен заходит в помещение, где на него смотрят несколько девушек. Привет, говорит джентльмен одной или двум из них. Не желаете ли на массаж? Такая в клубе принята терминология. Обычно желают. И да: сотрудники государственной безопасности там пользуются особым расположением. Всё ж чистые руки, горячее сердце. Хотя корочками ребята там не размахивают. С другой стороны, заметут свои же, так честно ответят: ловим, мол, развратного шпиона из страны Гондурас.

– У них много комнат. Есть тихая, есть общая. Есть, допустим, на две-три пары. Главный зал – там на полу типа матов таких, кофейного цвета. Подсветка снизу, видно, что рядом с тобой занимаются хорошим делом, а так – ни лиц, ничего. Но я обычно в приват. И с замужними. Молодые девки жмутся сначала, хихикают. Вино заказывают, а там цены совсем дурные. А семейные, ну, или кто замужем были, они знают, чего хотят. За ночь можно успеть с четырьмя – с пятью. Выходишь – как из сауны. Свежий весь. Душ цивильный, конечно.

Чего тут полковнику скажешь? Василий Васильевич Розанов относительно моральных вопросов рекомендовал блюсти молчание, дабы не чувствовать себя пошляком. Но меня в клубной организации смутила довольно унылая вещь: там целоваться нельзя. «Никакого контакта слизистых» – так в правилах написано. Контакт слизистых? Эти люди, наверное, долго обдумывали максимально эротичную формулировку.

Раньше люди на юг ехали через самый город Задонск, а теперь им построили объездную дорогу. У её начала мы с полковником Толей расстались. Хоть и звал он меня к своим краям. Всё-таки я не просто так по стране шатался, были некоторые дела.

Сначала Задонск я проехал насквозь, до самого автовокзала. Отчего-то так решил бородатый человек на синей Ладе. Он в монастыре числился по снабжению и хозяйственной части. Я православный, но водители, кто крестятся на церкви, убирая при этом руку от руля, напрягают. Бородатый вот не убирал, хотя церквей в Задонске очень много. Меня вёз бесплатно, автостоп при этом отрицая:

– Тебе ж сначала билет купить надо. Как вот ты обратно поедешь?