Кирилл Ламповед - Моя первая книжонка. (Чего многие из вас никогда не напишут)

Паша вздохнул и сгоряча плюнул. Явно эта речь давно крутилась у него на языке. Вот только сказать ее было некому. Мне стало жаль мужика, ведь он и правда никому не нужен. Даже если завтра он умрет в центре города, то его просто быстро увезут в морг, и дело с концом. Считай, что и не было. А сколько таких еще в городе? А в стране? Мире? Хотя в то же самое время его наезды заставляли меня думать, что, может, и черт бы с ним. Не будет так огрызаться. Я-я-я! Что? Нехорошо так о людях думать? Да пофиг.

Он продолжил сразу после того, как отдышался. Голос его стал сиплым, тихим:

– Знаешь, зачем верить в Бога? Я? Потому что если в него не верить, то получится, что во всем этом мире ты лишь маленькая вошь, никому не нужная и ждущая своей очереди. Один, брошенный. Я. Страшно одному. Очень страшно. Я в Афгане в войну был. Не было так страшно, как от одиночества. А Бог помогает. Он становится спутником, собеседником, внутренним огнем. С ним ты не одинок, я. И после смерти не пропадаешь навечно. Ты есть где-то в другом месте, там все хорошо, – говоря это, он смотрел в небо, – в Него надо верить. Надо. Понимаешь?

– Да, понимаю, – понимал? Да. Соглашался? Хрен.

Умиротворение пропало с его лица. Собеседник нахмурил лицо и рявкнул:

– Ничего ты не понимаешь, бестолочь! Я! Когда-нибудь, может, поймешь, но не сейчас!

К этому моменту он успел докурить сигарету до фильтра. Бросив бычок в реку, незнакомец развернулся и ушел, не сказав больше ни единого слова. Я постоял еще пару минут и двинул в противоположную сторону. Меня правда не особо колышут судьбы одноразовых знакомых.

«Музеон» – длинный вытянутый парк вдоль набережной, созданный вокруг Центрального дома художника. Типичный образец новой Москвы, где все делали из камня и дерева. Я шел, погруженный в свои мысли, когда неожиданно в них ворвались чужие слова:

– Аккуратней!

Справа меня обогнали двое парней на лонгбордах, один высокий, как шпиль, за ним второй, ниже и с темной бородкой. Чуть позади ехала девушка с растрепанными темными волосами, свисающими до бедер. Проехав, она оглянулась в мою сторону и крикнула:

– Это велодорожка, кретин! Вали на тротуар!

«Ну и сука», – подумал я про нее. Парки для пешеходов. Хотя девушка была права. Я и правда шел по велодорожке. Ну и сука, подумал я про себя. За «Музеоном» ждал Парк Горького – самый молодежный в Москве. Целый день тут слоняются толпы людей и постоянно что-то происходит. Приятное место, в котором всегда можно провести время. Но по правде говоря, добравшись сюда, я успел изрядно задолбаться. Прогулка подзатянулась, и нужна была бодрая альтернатива. Я скучал в одиночестве. К счастью, спустя тридцать минут моего бесцельного шатания по парку зазвонил телефон, это был один из тех знакомых, кто несколькими часами ранее не взял трубку.

– Хей, Кирилл! Что делаешь?

– Привет. Жду, пока меня спасет от безделья эпизодический персонаж, о котором никто никогда и не вспомнит.

– Тогда у меня есть для тебя отличный варик. Сегодня в десять вечера у меня диджей-сет в клубаке на Тверской.

– Там нормальный клуб?

– Нет, но какая разница? Мне платят, и есть проходка на парочку человек с бухлом. Есть желание?

– Клуб с халявным алкоголем? Диктуй адрес.

До встречи в клубе оставалось еще несколько часов, поэтому я рванул домой. Нужно было взять денег и что-нибудь перекусить. Жрать в клубах – для меня непростительная роскошь (нет, не нищий, а экономный). Да и выглядит эта роскошь слишком странно: все танцуют, пьют, а ты сидишь и уплетаешь карбонару. Когда я пришел домой, никого не было. Приятный домашний уют одурманил своей магией. «Может, никуда не идти и остаться дома? – подумал я. – Полежать на кровати, позалипать в телефон. Но нет, глупо тратить свою молодость на лень». Ага. Достав из рюкзака книгу, которую дал мне «бывший профессор», я еще раз внимательно на нее взглянул. Конечно, я прекрасно понимал смысл этой вещи. Дальше по сюжету тривиальной истории мне необходимо было читать ее от начала до конца и, как бы проходя путь вместе с автором, в конечном итоге потерять книгу, но обрести понимание, как же начать писать свою собственную историю. Круто? Не очень. Я решил немного ускорить события и сразу же начать с потери книги. Ее обложка хорошо смотрелась на дне корзины рядом с пустой пачкой молока и пакетом от макарон. Искусство в массы.

Чтобы перекусить, я на скорую руку нарезал себе пару кусков хлеба с ветчиной. Потом, заливая это кружкой горячего чая, стоял и смотрел на Останкинскую башню, видневшуюся из окна. Мне она всегда напоминала ракету с бетонными струями пламени внизу. Правда, после появления на ней экранов она стала выглядеть как билборды в Токио. Я могу так судить по кино, ведь сам я никогда не был в Японии. Может, там все по-другому. А может, и нет. Мне-то какая разница?

Приодевшись чуть лучше обычного, я вышел на улицу. Немного опаздывал, но ничего. Вовремя в клубы приходят только неудачники. Двор дома и проспект за ним наполнялись теплым вечерним светом. «Я люблю ночь за то, что в ней меньше машин…» – пропелось у меня в голове.

Вроде бы плевое дело: идти по улице. Для кого-то да, но не для меня. Я притягиваю к себе истории. То есть вы вот зайдете в продуктовый магазин, купите себе вина и довольный пойдете по своим делам. Со мной этот трюк не прокатит: как-то я решил покурить на Садовом кольце и встретил пропитого бомжа, который, глядя в сторону посольства, крикнул: «Факкинг фагготс, вей джендж ве рулс! Йор ноу уот айм сеинг?» А после просто ушел. Так и не понял, кто это был. Я притягиваю к себе подобные события и, наверное, даже благодарен этому. В конце концов, именно они делают любую историю интересней.

Так случилось и в этот раз, хоть и без бомжей. Когда я шел в сторону метро, возле меня остановилась старая иномарка: окна почернели от толстого слоя тонировки, а откуда-то из жерла чудовища доносились страшные душераздирающие звуки:

Я стоял и ждал развития сценария. В таких случаях произойти может что угодно. Время приключений? Нет. Одно из боковых окон медленно опустилось, и в нем показалась большая и знакомая ряха.

– Кирюха, Уася, емана! Ты чель?

– О, Тоныч. Здорово!

– Садись, ек-макарек! Тебе куда?

– На Пушкинскую.

– О, ништяк. Подкину без базару. Крюк для другана не проблема.

Почему бы нет? Я позволил тонированному монстру сожрать мое тело. Стоило мне захлопнуть его пасть, как он вздрогнул, рявкнул и рванул вперед. Тот неловкий момент, когда ты сам хочешь пристегнуться. Тоныч – мой одноклассник, с которым мы раньше жили в одном дворе. Тогда он был ниже ростом, легче килограмм на сорок и звали его Антон Зубилов. За попытку назвать его Зубилом любой тут же получал неплохой, по школьным меркам, удар правой в челюсть. Сейчас он мало был похож на того прыщавого Тоныча, задиравшегося в школе на отличников. Появились признаки мужества, и больше наглости в глазах. Из простого забияки в натурального бандита. Но я чувствовал себя спокойно, в школе мы часто ошивались вместе, и кому-кому, а мне точно в его компании ничего не угрожало. Людей такого типа обычно называют «ребята с нашего двора». Кто-то с такими друзьями десятки лет, но обычно после школы вы разбегаетесь по разным вузам и перестаете общаться. С Антоном так и вышло. Сложно вспомнить, когда мы виделись в последний раз.