Владимир Горбань - Царская опрометь

А народу все нипочем. Исчезли чай и сахар, стали граждане мяту и куриный помет заваривать. Исчезли сигареты, народ принялся сухую листву курить. В магазинах шаром покати: ни колбасы, ни сыра, ни куриных ног. А в холодильниках у людей все есть: и пупки индюшиные, и ливер трех сортов, и пара бутылок чая на всякий пожарный случай. Парадокс! Никто не худел и в голодный обморок не падал. Даже в неурожайные годы народ продолжал анекдоты сочинять. Один похабнее другого. Талоны в гастрономе отоварят, и давай над Царем и Царицей угорать. Особенно угорала и чумилась опять таки творческая интеллигенция. Получили высшее образование на халяву, им бы Царю – батюшке ноги за это целовать и оды хвалебные сочинять. Так нет, чаи на кухне гоняют, жизнью политической недовольны. Гражданские права и свободы вынь им и положи на блюде.

А Царь – то в душе добрым был. Сам родом из крестьян, все детство в лаптях проходил. С мальства сопливого в колхозе на быках зябь пахал, трудовой орден, трудясь комбайнером, заработал. Потом его как орденоносца отправили всем колхозом в стольный град учиться на философа, гибкого ума – разума набираться…

Быстро сказка сказывается, да не быстро политическая карьера делается. Однако стал бывший колхозный паренек Царем…

И вот однажды нашло на Царя затмение ума, какое – то. То ли пирожок с капустой несвежий съел, то ли чаю крепкого накануне лишку выпил. Пелена, какая – то густая на мозги его опустилась. Придремал Царь на троне, а во сне ему вроде как внутренний голос чушь всякую взялся нашептывать. В общем, помутился в рассудке слегка Царь – батюшка. И сам того не заметил. И Царица сразу внимания не обратила.

Долго сказка сказывается, да быстро дело лихое делается…

Едва оправился Царь от бодуна, начался у него реформаторский зуд. Да такой чесучий, спасу нет! Вызвал Царь к себе в палаты каменные Змея Горыныча, начальника тайной полиции и спрашивает его с колхозной хитрецой в голосе:

– Ну, как там, Горыныч, народец мой поживает, добра наживает? Нет ли у него обид, каких и пожеланий?

– Да ничего, не жалуется народ, – отвечает генерал, – недавно провели митинг в поддержку голодающих за бугром. На прошлой неделе бревна на субботнике таскали. Новая партия молодежи уехала за Байкал строить узкоколейку.

– Пьют? – голос Царя посуровел, а глаза заблестели.

– Врать не стану, не без этого, батюшка. Но ситуация находится под неусыпным моим контролем.

– Где берут?

– Сами заваривают.

Царь почесал лысину, задумался. Он же по молодости в столичном университете диалектику пять лет изучал. Но многое не мог понять. Многого та диалектика не объясняла.

– Тут вот что, – Царь вдруг пододвинулся вплотную к Змею Горынычу и перешел на едва слышный шепот, – пора нам какие – то радикальные меры принимать. Понимаешь, о чем я?

– Сажать будем? – оживился генерал.

– Типун тебе на язык. Я что – Ирод? Я сам на сеновале родился, плоть от плоти народной. Да и ты, согласно личному делу, в бане зачат был, а не в палатах каменных.

– Стрелять будем? – обрадовался Змей Горыныч, потирая мозолистые от «Маузера» руки. Он одинаково замечательно стрелял с обеих рук.

– Да ты что, совсем офонарел в своем пыточном подвале? – Царь замахнулся на генерала своим тщедушным кулаком. – Где мы раздобудем столько сухих патронов?! Надо как – то иначе действовать, как – то перестраиваться надо. Ты бы заслал верного казачка за бугор. Надо разведать их секреты, опыт передовой перенять.

– Травить будем?

– Да ну тебя к лешему! – Царь совсем рассвирепел. – Перестраиваться будем. На английский или французский манер. Может, правы наши диссиденты, может, действительно нам забугорной демократии не хватает?

– Чего? – у Змея Горыныча от удивления все шесть глаз вылезли на лбы. – Может, лучше десяток – другой свинокомплексов построим или полсотни бараков со всеми удобствами? Народу такие фокусы нравятся.

– Этим потом займемся, при развитой демократии. Всех потом накормим и переселим. Короче говоря, ступай восвояси, через недельку отчитаешься мне о проделанной работе.

Приехал Змей Горыныч в свое министерство, шофера отпустил на обед. Поднялся по парадной лестнице к себе на этаж, угрюмый, злой, как черт из табакерки. Ни с кем из сослуживцев, встреченных на пути, даже словом не обмолвился, никому даже чести не отдал. А в приемной его секретарша по агентурной кличке Русалочка спрашивает на пороге участливо:

– Чайку заварить, товарищ генерал? Или кофейку на скорую руку сообразить? Могу и то и другое сварганить.

– Замолчи, дура!

Секретарша не обиделась, она на работе была женщиной легкого нрава с длинным языком. Была поверхностно образованной и внутренне глупой. Потому она не унялась с первого раза:

– Что, опять Царь вызывал? Не в духе Государь? Фитиля вставил!?

– Замолчи, ведьма! – цыкнул генерал. – Не твоего куриного ума дело!

Русалочка встала из – за стола, поправила свои шикарные рыжие волосы, высокую грудь, скользнула рукой по крутому бедру, одернула мини – юбку и вальяжно направилась навстречу генералу. Ее неземная красота и глупый вид обычно размягчали суровый нрав Змея Горыныча, нейтрализовали злобу и агрессию.

– Да ну его, хрена лысого, совсем из ума выжил! Демократии захотел. Да нашему народу только дай права и свободу! Все вдребезги разнесут! Все растащат по коммуналкам, глазом не успеем моргнуть! – возмутился генерал.

– Это точно, – согласилась секретарша, облизывая языком свои пухлые губы бантиком, густо накрашенные французской красной губной помадой польского производства.

Горыныч злобно сверкнул очами. И вновь начал злиться.

– Ты, Русалочка, смотри у меня! Смотри не сболтни кому – нибудь! Царь может еще охолонет, дурь может с него еще и сойдет. Может его Соловей Разбойник, наш премьер-министр переубедит. Или Царица, – генерал на мгновение задумался. – Нет там у тебя на примете какой-нибудь рыженькой бабенки? Да такой, чтобы погрудастей была и чтобы глаз поярче похотью горел?

– Для какой надобности? – Русалочка зарделась, опустила очи долу.

– Не твоего ума дело! Это – государственная тайна. Политический вопрос! Чтоб у хрена лысого поменьше дури в его государевой голове скапливалось! Чтоб другие проблемы ему жизнь царскую портили!

– А я что же, совсем уже шарм потеряла? Не гожусь для политического вопроса?

Змей Горыныч резко подскочил к Русалочке и замахнулся на нее кулаком:

– Я тебе, – прошипел он, – только посмей! Я тебе быстро руки и ноги попереломаю! Ты у меня для других целей предусмотрена!

– Ревнуете? – усмехнулась секретарша. – Да не нужен мне никакой Царь! Разве же он мужик?! Мелкий, лысый, ладони потные. Вот вы, товарищ генерал, другое дело. Умный, статный, при погонах и пистолете! И нюх, как у собаки, и глаз, как у орла!