Дарья Матрохина - А завтра – конец…

Он стоял на самой кромке леса и смотрел на них своим осмысленным взглядом. И молчал. В принципе, слова были и не нужны. Девушка сделала шаг к лесу, заставив его попятиться, и отошла назад, оставив яйцо в траве. Он осмотрел товар едва ли не более тщательнее, чем они сами за две минуты до этого. Даже на свет проверил. Наконец, кивнул и в свою очередь отошёл назад.

Петух оказался жив. Более того: он жаждал мести, поэтому начал кудахтать и дёргаться, едва коробка оказалась в руках у Бубна. Не обошлось без травм: едва мальчик попытался взять коробку, просунув руку в дырку, как тут же закричал и принялся дуть на пальцы: клюв у нового жильца их «крепости» оказался острым…

Кур посадили в клетку: петух был буйный и принять то, что главные здесь они, отказывался наотрез. Так что за яйцом следующим утром, пришлось идти с палкой в руках, но и это не спасло: Бубен явился из клетки с раскорябанными до крови ногами и взглядом, полным обещания скорой мести. Однако, несмотря на все трудности, это дало свои плоды: курочка из гнезда не вышла, а петух никого в ней не подпустил. Значит, процесс пошёл…

Ровно 21 день, пока яйцо не превратилось в милого жёлтого цыплёнка, они прожили в аду: каждое утро приходилось встречаться с заражённым и как-то объяснять, почему опять с пустыми руками. А тот только молчал всё время, спокойной глядя на них, и оставалось только гадать: то ли всё понимает и смирился, то ли решил, что его дурят. Наконец, в тот день, когда курица снесла первое после высиживания яйцо, они отправились к краю леса, прихватив с собой не только яйцо, но и здоровенный шмат закопчённого мяса, найденный в одном из отделений подвала-холодильника…

Вообще, место оказалось достаточно неплохим. Хотя и было непонятно, что в этом виновато: раньше, до эпидемии, место наверняка было оживлённым, потому что такое предприятие требовало большого количества рабочих рук. Но, куда потом делись эти рабочие. Бубен, как оказалось, тоже озаботился этим вопросом.

– Все, кто выжил, были съедены. А кто заразился – сейчас в лесу. Только этим можно объяснить такое запустение при полном отсутствии грязи: рабочие покинули это место совсем недавно.

– Как думаешь – они вернутся?

– Вряд ли. Они забрали с собой всех кур, уехали на большом грузовике. И корма ни крошки. Энергия вся на нуле. После такого обычно не возвращаются. Да и заражённые тут бродили как у себя дома, значит – привыкли уже и никого не искали. Разве бывает такое, когда рядом люди?

– Ну, с нами они тоже вполне спокойно себя ведут…

– Потому что у каждого из нас минимум килограмм гематита в разных частях одежды закреплено.

– Может быть, ты и прав.

– Ты стала что-то слишком часто использовать эту фразу.

– «Может быть»?

– Да. Ты не уверена в себе?

– Я ни в чём не уверена. Мир вокруг рушится, и мне не удаётся найти себе в нём новое место. И вообще не совсем понятно: когда они съедят всё, что смогут, что дальше будут делать?

– Жить. Как мы жили. Вспомни, на первых этапах развития человечество тоже напоминало саранчу.

– Но, мы не возникли на руинах прошлой цивилизации…

– Мы не можем этого знать.

– Интересная теория. Но она совсем не объясняет наших проблем. Вторая курица снова начнёт нестись недель через шесть. А до этого придётся либо ещё раз посадить высиживать первую, либо снова попытаться договорить с зараженным о парочке новых кур.

– Думаешь, получится?

– А почему нет? – хмыкнула девушка, – В прошлый раз же получилось…

Вечером они никуда не пошли: Ника вдруг ни с того ни с чего начала кашлять и буквально за несколько часов оказалась настолько слабой, что не смогла встать. Бубен сидел рядом с ней всю ночь, но легче не стало. А утром оказалось, что за ночь первая курица снесла яйцо, но сели высиживать его вторая, которая сама была чуть больше этого самого яйца. Однако, отнять яйцо не получилось и мальчик решил оставить всё как есть. Он немного побродил по территории внутри забора, сгрёб грязь и мусор в одну кучу, помахал рукой нескольким заражённым, которые заинтересованно заглянули через дыру в заборе (отчего они постарались как можно быстрее убраться подальше), помыл пустые клетки и спустился в подвал, откуда они до этого взяли кусок мяса. Ника до сих пор ни разу не спускалась сюда сама. И причина была вполне рациональной: она не могла поручиться за свой желудок. Потому что за слоем прозрачной плёнки лежали рядами освежёванные человеческие тела…

Бубен работал тут всё время, пока Ника снова не встала на ноги, за это время (что удивительно) вторая курица выросла до взрослого размера и теперь сидела на целых шести яйцах. Заражённый за обещанными яйцами не явился ни разу, что было вполне объяснимо: он прождал впустую почти три недели. Возможно, у него появились более важные дела. Но это было не важно: важны стали только человеческие тела, полностью лишённые кожи. Больше всего мальчика интересовало: заражённые это или здоровые. А, если и те и другие, то чем они отличаются?

За три недели он нашёл только один ответ: у здоровых сзади на шее был маленький след, будто от укуса. Возможно, это ошибка и маленький комок непонятного вещества – просто чтобы отличать тела здоровых от заражённых? Значит, он есть только у зомби, или наоборот? Столько ответов и ни одного вопроса! Это уже начинало бесить! И ещё Ника, только поднявшись с постели, сразу же начала рваться к своему заражённому. И не то чтобы Бубен ревновал. Совсем нет. Просто он считал, что заражённые – уже не люди, и так полагаться на них – просто глупо. К тому же, это стало уже похоже на поклонение и восхищение. При том, что они не перекинулись и парой слов. Возможно, он просто и не умеет говорить. И завтра она снова будет с самого утра проситься пойти, поговорить, объяснить… Как же бесит! Ведь рядом с ней живой, настоящий человек, а она бежит к какому-то мертвецу. Все они мертвецы. С того самого момента, как заразились. И ревность тут совсем ни при чём. Просто у Ники есть иммунитет к этой болезни. На самом деле эта болезнь не убивает – она не даёт умереть…

– Как ты себя чувствуешь?

– Я не знаю. Какие-то странные ощущения. Я чувствую себя совершенно здоровой, но при этом невероятно слабой. Будто мне сказали, что я могу летать, но не дали крыльев. Ноги ходят, но они как будто совсем не мои.

– Это временно, ты просто не до конца оправилась от болезни.

– Мне так плохо.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Ты можешь рассказать мне что-нибудь интересное?

– О чём?

– О чём угодно. Я устала от это мира, устала постоянно быть настороже, быть готовой обороняться, бежать, стрелять и снова обороняться. Я не создана для этого мира.

– Мы все не созданы для него.

– Так ты расскажешь мне что-нибудь?