Юрий Курик - Убить грешника. Остросюжетная ироническая история

– Странный вы мужчина. Хотя…

– Что «хотя»?

– Извините. Забыла, что вы учитель младших классов – наивный человек. С часиками вас надурили.

– Как «надурили»? – удивился Тимофей. – Не может быть!

– Турецкая подделка. – авторитетно заявила «чудо». – Развели вас, как… – она хотела сказать «лоха», но удержалась и добавила – как ребёнка. А заплатили, небось, как за золотые?

Тимофей не стал доказывать чистопородность своих часов, купленных им лично в славном городе Берне, а лишь обречённо пожал плечами и вздохнул.

– Ну, да.

«Чудо» посочувствовала:

– Выпить хочется, а денег нет?

– Ну, да.

– Что случилось-то? Жена из дома выгнала?

– Нет. Сам ушёл.

– И, конечно, она во всём виновата?

– Нет. Я виноват.

– Запойный? Гуляка? Игрок? Педофил?

– Нет. Просто дурак.

– Со справкой?

– Дурак без справки.

– Плохо. Это не лечится.

– Вы зря так говорите. Сегодня я вылечился.

– Поздравляю. В честь выздоровления отвезу вас к вашим друзьям, родным бесплатно.

– Спасибо. У меня нет друзей. Я сирота.

– Совсем?

– Совсем.

– Возвращайтесь к жене.

– Не хочу и не могу. У меня нет заднего хода. Все прожитые страницы я вырываю из своей книги жизни и начинаю каждый день с чистого листа.

– Интересно. Помогает?

– По крайней мере не грызёт вина за совершённые ошибки. Заниматься самоистязанием за то, что невозможно изменить – глупо.

– Если нет вины за ошибку, то её можно совершать заново?

– Можно. Тропа пороков в дебри наслаждений щедро полита слезами раскаяний, но мало кого останавливает. Чужие ошибки не вдохновляют и ничему не учат. Каждому нужен личный отрицательный опыт.

– Согласна. Каждый косячит в своём огороде. Ваш лимит ошибок на сегодня исчерпан?

– Надеюсь.

– Куда сейчас вы пойдёте? Без денег, без документов.

– На вокзал. Мне до утра перекантоваться.

– Думаете на вокзале поймать золотую рыбку? Кроме вшей и неприятностей от бомжей с ментурой вы ничего не поймаете. Вы знаете, я вспомнила недавний дорожный разговор с пассажиром. Мужчина рассудительный. Из попов оказался Он мне рассказал притчу о добре и зле. Саму притчу успела забыть, а вывод помню: сделанное тобою зло другому человеку, возвращается к тебе же в сто кратном размере, а добро – в тысяче кратном. Вывод: спешите делать добро. У меня три причины сотворить благое дело. Первая – у меня заканчивается бензин и рабочий день. Вторая – я по сравнению с вами олигарх. У меня собственная машина и патент на оказание частных услуг по перевозке пассажиров из пункта «А» в пункт «Б». И, главная причина – два часа назад мне исполнилось 35 лет. Не красная дата календаря. Скорее повод встретить шампанским вторую половину жизни и пожелать себе прожить её лучше, чем первую.

– Поздравляю. Желаю от всей души всего, много и надолго.

– Всего и много желают до первой брачной ночи, а получают надолго алименты и жизнь в кредит. Мне хочется чуть-чуть счастья и удачи, но каждый день. Почему вы не волшебник?

– Родителей не выбирают.

– Вы меня обманули! Вы волшебник! Мамашки сдают вам на руки 25—30 орущих, бегающих, визжащих, плачущих сорванцов. И вы, каким-то волшебным образом, умудряетесь наполнить их головёнки знаниями. Обычный человек больше пяти минут не выносит гвалт голосов и мелькание тел на перемене в младшей школе. Вы герой! За намёки на зарплату готовить граждан Отчизны под силу подвижникам земли Русской. Кстати, как вас зовут?

– Тимофей.

– А отчество?

– Я не такой старый. Выгляжу неважно?

– Выглядите вы прекрасно. Как положено мужчине во цвете лет. Но, как учитель без отчества? Некрасиво. Не солидно. Подрывает авторитет народного образования и имидж учителя.

Олигарх вошёл во вкус игры вокруг его образа учителя младших классов:

– Алексеевич. Своё имя вы держите в тайне?

– Упаси Боже! Пассажир должен знать на кого жаловаться. – Рыжеволосое чудо показало рукой на бейджик, прикреплённый на панели под носом Тимофея. Читайте: «Баврина Ирина Владимировна», номер патента, телефон. Всё по закону. Будем считать себя знакомыми. Теперь о добром деле. Хочу дать вам до утра и кров и стол. Только в том случае, если вы обещаете держать себя в рамках приличия. В противном случае из вас получится долгожитель больницы. Я не угрожаю. Я предупреждаю. Как табличка электриков на стене «Не влезай! Убьёт!»

Тимофей не ожидал приглашения. От волнения он не знал, куда себя деть. Бестолковые руки пытались занять то одно положение, то другое. Пальцы нервно пытались поправить несуществующий галстук, застегнуть мифические пуговицы и проверить запонки. Глаза олигарха напрочь забыли про знаменитый тяжёлый Тимофеевский взгляд. Ему хотелось смотреть на Ирину, но не известно почему, считал это «неприличным». Пытался честно задержать взор на чём-нибудь нейтральном, но, помимо его воли, глаза словно магнитом притягивало рыжеволосое чудо с изумрудными глазами. Лицо олигарха, забывшего стыд лет двадцать назад, алело в полумраке салона.

– Вы согласны? – спросила Ирина, и, не дождавшись ответа, тронула желтобокую машину с места.

– Но без подарка неудобно. Всё-таки у вас день рождения.

– Вы мне вместо подарка почитаете стихи.

– Стихи? Но…

– Как! – удивилась Ирина. – Вы, учитель младших классов, и не знаете детских стихов. Я обожаю Агнию Барто, Чуковского, Маршака.

К счастью, олигарх Тимофей Алексеевич Антонов обладал великолепной памятью и знал наизусть множество детских стихов.

Вечер удался. Немудрёная закуска казалась яствами с царского стола, шампанское кружило голову, водка придавала уверенности, а Агния Барто в компании с Чуковским сделали вечер восхитительным, а финал предсказуемым. Роман Тимофея и Ирины стартовал в будущее. У Тимофея хватило ума не снимать с себя маску учителя, одетую стараниями Ирины.

Наши дни…

Благообразный сухонький старик, с белой козлиной бородой клинышком, на электрической инвалидной коляске осторожно подъехал к рухнувшему в беспамятстве Тимофею. Резиновые шины чуть слышно шуршали в тиши тюремной камеры. Глаза старика, цвета воронова крыла, уставились на тело Антонова, словно два пистолетных дула.

Время шло. Тимофей не шевелился.

Старик откуда-то сбоку вытащил тонкую серебряную трость и тронул ею плечо лежащего перед ним мужчины.

– Эй, человек! – мягким баритоном сказал старик и ещё пару раз ткнул Тимофея в плечо тростью. – Ты, случаем. Богу душу не отдал?

Тело молчало и, казалось, не дышало.

– Тьфу! – возмутился старик. – Молодёжь малокровная пошла. Эй! Кто там на стрёме? – повысил голос инвалид.

В камере, как из воздуха материализовался шустрый, мелкий зек из породы «шестёрок».