Ирина Шанина - Девятый год черной луны

– Нормально.

– Когда приступаешь к работе? – я сделала вид, что не заметила ее недружелюбный тон.

– Сегодня уже работала.

– Неужели? – ахнула я. – И как?

– Нормально.

Ксения затолкала в сумку пакет с обувью и застегнула молнию. Она явно не была настроена на длительную задушевную беседу.

– Какая муха тебя укусила? – спросила я.

Опять короткий недобрый взгляд, после чего она отвела глаза в сторону:

– Никакая. Не хочу больше тебя стеснять.

Я немного покривила душой:

– И вовсе ты меня не стесняешь.

Ксения вышла в коридор и протянула мне ключи от квартиры. Я сделала последнюю попытку:

– Давай я тебя отвезу домой, поздно уже.

– Спасибо, я вызвала такси.

У нее зазвонил мобильник.

– Да… Да, второй подъезд. Что, что? Серебристая Дэу леганза, номер восемьсот сорок девять… Спасибо, я выхожу.

Она открыла входную дверь.

– Машина пришла.

Я пожала плечами, в конце концов, если она по какой-то причине на меня обиделась, лучше всего дать ей эту обиду переварить. Ксения – она такая, придумает себе что-то и начинает накручивать, при этом тебе ничего не говорит, считает, что ты должен сам догадаться, что, как и почему. Когда мы только познакомились (тому уж лет восемнадцать будет), я пыталась ей звонить, спрашивать, отчего она только еще больше дулась и замыкалась в себе. Один раз я пожаловалась Владу. Бубен сообщил, что я не одинока, что и на него Ксения периодически «рисует зуб». На мой вопрос, как ему удается помириться с ней, Бубен, будучи мужчиной нечутким, ответил, что когда Федосеева начинает хандрить и бросаться на людей, он просто перестает с ней общаться. Оказавшись в информационном вакууме, она очень скоро сама выходит на связь.

– Как доедешь, позвони, – спокойно сказала я.

Ксенька явно удивилась и даже замешкалась в дверях, видимо, она ждала другую реакцию.

– Ну, я пошла, – полувопросительно сказала она.

– Да, конечно, я закрою за тобой дверь.

Поводов задерживаться больше не было, Ксения подхватила сумку и вышла, сильно хлопнув дверью, а я отправилась в душ. В ванной комнате я с удивлением обнаружила, что Ксения перед своим эффектным уходом навела чистоту: все краны блестели, раковина была начищена до белоснежного цвета, и даже на моей расческе не было ни единого волоса.

В нормальном состоянии Ксенька не отличается любовью к порядку, но тут, видимо присутствовало желание что-то мне доказать. Ничем иным ее трудовой подвиг объяснить невозможно.

Последующие два месяца от нее не было ни слуху, ни духу. Я хотела позвонить ей сама, но Бубен меня отговорил.

– Вот зачем ты сама нарываешься на неприятности, – громко ругался он. – Я ж сказал тебе, когда ей надоест обижаться, она позвонит сама.

Я прислушалась к его совету, первые недели три еще дергалась, а потом, за бесконечными авралами на работе, как-то даже подзабыла про Ксюху, и не вспоминала про нее до начала ноября. На работе нарисовалось относительное затишье, причем не только у меня. Позвонила Маринка Кожевникова и тоже пожаловалась на застой.

– Ни у кого толковых новостей нет, – бурчала она в трубку, – приходится перепевать все старье на новый лад.

Я выразила умеренное сочувствие нелегкой журналистской доле. Маринка, почуяв слабину, тут же вцепилась в меня как клещ.

– У вас ничего нового? Два месяца назад ваш генеральный намекал, что будете приобретать какой-то актив…

Я молчала, сделка была на стадии завершения, поэтому было совершенно нежелательно, если бы хоть какая-нибудь информация просочилась в прессу. Маринка сделала несколько заходов: от уверений, что не назовет источник информации до напоминаний о старой дружбе. Я твердо стояла на своем, – ничего сообщить не могу, и точка. Наконец, она сдалась. Я подумала, что надо бы как-то скомпенсировать Маринке затраченное на меня время, например, подкинуть ей идею для статьи. И тут меня осенило.

– Послушай, – перебила я очередную Маринкину тираду, – ты еще сотрудничаешь с тем глянцевым журнальчиком?

– Это с каким? – тут же включилась она, почувствовав, что разговор пошел по делу.

– А вот куда ты пристраивала серию статей на тему «как стать для него единственной», – уточнила я.

– Ах, с этими, – она на мгновение замолчала, а потом радостно произнесла. – Я про них забыла, а ведь, в самом деле, можно к ним что-нибудь пристроить. Давай ты дашь им интервью?

– В качестве кого? – спросила я.

– У них есть рубрика – «женщина профессионал», где рассказывается о необычных профессиях.

– Тоже мне, нашла необычную профессию, – рассмеялась я, – что такого необычного в профессии пиарщика? Лучше возьми интервью у Ксении.

– У Ксюхи? – Маринкин голос звучал разочарованно, – про ее картины, что ли, написать?

– Какие картины, ты отстала от жизни. Картины – это уже пройденный этап. Она теперь у нас сотрудник сферы оккультных услуг.

– Чего? – не поверила Маринка, – Как это?

– Она тебе давно звонила?

– Да… Месяца два, пожалуй, ни слуху, ни духу от нее. Вот как от тебя съехала, так и пропала.

– Так ты не в курсе, – радостно начала я…

В последующие полчаса Маринка удивленно ахала, переспрашивала и тщательно фиксировала сообщаемую мной информацию. Под конец она деловито поинтересовалась, есть ли у меня фото Ксении, желательно в каком-нибудь экзотическом виде. Я припомнила, что где-то у меня хранятся фотографии с новогоднего карнавала. Я там в костюме Арлекина, Ксения – в костюме гадалки. На одной фотографии Ксения, сидя за круглым столиком, делала вид, что гадает. Маринка сказала, что такая фотография вполне годится, и попросила фотографию отыскать и скинуть ей на почту.

На этом мы закончили разговор. Я немедленно включила компьютер и стала шарить по папкам в поисках фото, нашла и отправила Маринке. На следующий день я получила подтверждение, что письмо она открыла, а потом пришел короткий ответ. Маринка благодарила меня за фото и сообщала, что дозвониться до Ксении так и не смогла. Я удивилась, набрала Ксенькин номер, выслушала сообщение о временно отсутствующем абоненте. Чуть позже на работе нарисовалась проблема, один из наших больших начальников зачем-то выдал журналистам очень секретные цифры очень секретного плана, после чего связался со мной по внутреннему телефону и заявил, что моя задача, – сделать так, чтобы об этом не написали.

В одиннадцать часов вечера я закончила последние переговоры, клятвенно заверив корреспондента из дружественного журнала, что, как только по этому вопросу появится какая-то новая информация, он будет первым, кому я об этом сообщу. Повесив трубку, я решила перед уходом выпить чаю. Пока нагревалась вода, я набрала домашний номер Ксении. В трубке раздавались унылые гудки. Я решила досчитать до десяти и отключиться. После седьмого гудка на том конце провода кто-то снял трубку. Неведомый респондент не произнес ни слова, и можно было даже подумать, что это гудки пропали из-за сбоя сети, если бы он так громко не дышал в микрофон.