Алла Зуева - Жизнь наоборот

– Хорошо, – уже оживленно ответил комиссар, – Санкцию прокуратуры я получу. Представьте мне для доклада все имеющиеся у вас материалы на этого русского, – дело для комиссара показалось перспективным, и выход на пенсию мог произойти, в случае удачи, с более высокой и, понятно, выше оплачиваемой должности.

И с этого момента моя жизнь стала значительно интереснее. Но поначалу я этого не ощущал. Не знал я, что все мои переговоры по телефону слушаются и пишутся, что за мной и за моей женой неотрывно следует полиция и что постоянно сравнивается количество машин, следующих в сторону границы, с заявленным их числом. Но, повторю, жить стало интересней.

Ровно полгода это продолжалось. Демократы!

Родные наши менты уже на второй день повесили бы меня на дыбу, и ровно через месяц я бы сидел по приговору или через день купил бы себе свободу.

Взяли меня очень красиво. На дороге. Остановила меня дорожная полиция, якобы за нарушение правил. И препроводила в тюрьму. Хотя по нашим меркам – это лучше назвать санаторием-профилакторием.

Началась ни на что не похожая жизнь в заточении. С завтраком, полдником, обедом и ужином. С телевизором и спортом. Не было только жемчужных ванн и массажа. На долгое время я стал жителем двухместной камеры, а вернее – номера, с душем и туалетом, этакого полулюкса трехзвездного отеля. В общем, жизнь моя подверглась не очень сильным испытаниям. Кроме свободы, отсутствие которой не очень ощущалось в комфортной камере, меня лишили телефонной связи с родными, но встречи с ними не запрещались, поэтому я не очень сильно переживал, где-то в глубоких тайниках своей авантюрной души надеясь, что кривая вывезет.

Мои счета в банке, конечно, были арестованы. Но наши рестораны работали как обычно.

Допрашивали меня долго и нудно. Давили тяжестью улик. Помнится, предъявили стенограмму телефонного разговора с моим компаньоном, где мы беседовали об охоте и ружьях. Примерно так:

– Вы признаете, что занимались подготовкой продажи оружия?

На что я им отвечал:

– Ребята, здесь же очевидно, что речь идет об увлечении охотой и полагающихся для этих целей охотничьих ружьях. Сделайте нормальный перевод.

Но мои доводы их не пронимали. Следователь продолжал твердить свое, настаивая на моей преступной деятельности, направленной на подрыв экономических устоев его родной страны. Поняв, что мне не удастся обелить себя в их глазах и убедить недоверчивых следователей, что я бел и пушист буквально со всех сторон, я перестал с ними говорить на темы, связанные с обвинением. О погоде и женщинах, пожалуйста, можно и побеседовать, а об оружии, скрытии доходов – увольте. Но они не хотели почему-то… но на то их воля.

Так, преимущественно при молчании с моей стороны, мы докатились до суда, гуманного и скорого. Пять лет лишения свободы – таков был приговор. Но самым неприятным при этом было то, что и другие заинтересованные страны, экономику которых я сильно обидел, ждали с нетерпением конца моего заключения, чтобы воткнуть аналогичный срок. И если посчитать внимательно, то пять государств, желающих видеть меня в своих тюремных камерах на этот же срок, определяли жизненную перспективу на двадцать пять лет. Почти до шестидесяти. Поэтому я, как нормальный заключенный, через не один десяток отсиженных по закону дней стал подумывать, кроме как о женщинах, еще и о побеге.

Как это сделать и как выбраться из этой страны в родную Россию – вот такими были ежедневные мысли.

Решение оказалось простым. Это же не сибирский лагерь строгого режима с колючей проволокой по верху высоких бетонных стен и злыми собаками по периметру. В моем же «оздоровительном» лагере спираль из изделия металлопрома была, но на высоте каких-то двух метров. И эти два метра вызвали в моей памяти ассоциацию, связанную с детством и юностью: уроки физкультуры – прыжки в высоту – участие в соревнованиях. Последний мой рекорд в прыжке с шестом – это четыре с лишним метра. А тут высоты-то всего лишь два! Задачка для двоечника!

Можете себе представить нашего зэка, играющего в тюрьме в бильярд? Я лично – не могу. Вернее могу, но только, когда голову нашего страдальца используют в качестве шара, чтобы заложить его точным ударом в парашу. Но здесь в голландской тюрьме все по-настоящему: стол, шар и кий.

Стоп! Кий? Это же приспособление, с помощью которого можно… Короче, если сделать его очень прочным и сборно-разборным, то это будет подобие шеста для прыжков в высоту.

Попросив жену принести мне два специальных кия (а она меня понимала с полуслова), я назначил свой выход из тюрьмы на вечер субботы второй половины августа, через два месяца от начала посадки. И, чтобы мой выход не сорвался в виду моей слабой физической подготовки, зачастил в тренажерный зал. Через месяц упорных тренировок я понял, что тело мое готово к одной небольшой физической нагрузке: к прыжку в высоту.

Кроме того, три предшествующие побегу недели я участвовал в турнире по пулу, заняв при этом второе место среди воров, мошенников и уклонистов от уплаты налогов. Одновременно я продолжал усиленно тренироваться, обращая особое внимание на силу ног и прыгучесть.

Способ прыжка в высоту на два с небольшим метра с помощью бильярдного приспособления пришлось отрабатывать в уме. Это был не традиционный Бубковский прием, а особенный. В моем случае кий использовался как дополнительное средство упора для достижения желаемого результата. Разбег длиной в три метра, толчок ногой с одновременным упором на шест – и высота должна была покориться. С единственной попытки. Метр девяносто я брал в молодости очень даже легко. Здесь мне нужно было дополнительное усилие на тридцать – сорок сантиметров. Поэтому и был выбран сборный спецкий.

Почувствовав себя способным к установлению нового рекорда в прыжке с кием через тюремный забор, я подтвердил жене полную готовность. И, когда мой сокамерник ушел в увольнение, я, поскольку выходные мне не полагались, прогуливаясь по двору, выбрал нужный момент, когда все: и сидельцы и те, кто их охранял, – были заняты командной игрой в футбол, быстро собрал вспомогательное приспособление и отложил попытку, вспомнив, что у меня есть приятель из Австрии со странной фамилией Бок и с именем похожим на мое. То есть Александр. Это я инвестировал в его изобретение сто тысяч долларов. А изобретение было таким: рессора, сделанная из стекловолокна, алюминиевая рама и еще разные шалабушки. Нынешние читатели легко узнают в этом устройстве «Jollijumper» или «Джампер» по-русски. Я еще назвал эту штуковину копытом.

В те далекие года Шура Бок бился над неразрушаемым пластиком, и у него ничего не получалось. При нашей встрече я как любознательный человек пробовал попрыгать и побегать с этим опытным образцом. Сломался я, правда, но после третьего прыжка. В тюрьме мне был нужен только один скачок.