Любовь Гайдученко - Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Ich sterbe… Даже шампанского захотелось, как Чехову в последний момент… Его дают ослабевшим людям, которые вот-вот коньки откинут. Но некому даже стакан воды подать, не то что шампанского…

Мне не верят, что я бомж. «А откуда компьютер и интернет? У бомжей их не бывает!»

Мне ни в чём не верят. Да и глубоко плевать!!!

Людям свойственно навязывать свои взгляды. Это свойство всех недалёких людей. В инете их – большинство.

Ну зачем мне ваш Бог, когда у меня есть свой – живой, осязаемый, гениальный?!! Это человек, зовут его Дэниэл Баренбойм. Только благодаря ему я жива до сих пор. Этого разве мало?!!! Он меня поднимает со смертного одра. А ваш Бог может только умерщвлять.

И когда я его слушаю – я испытываю СЧАСТЬЕ. И что по сравнению с этим ваша грязная действительность, ваши дрязги, ваши обывательские стремления к «благополучной жизни»? Всё равно она у вас серая и скучная, как бы вы ни пыхтели и ни старались.

А немцы-то, немцы! Они меня просто потрясают. Сидит огромный зал, человек, наверное, тысяча. Или две. Такое впечатление, что это – ОДИН ЧЕЛОВЕК. Или нет – такое впечатление, что в зале вообще никого и ничего, только МУЗЫКА и МОЙ БОГ ДЭНИЭЛ БАРЕНБОЙМ. Когда-то я не вылазила из залов филармоний, но никогда не видела такого ЕДИНОГО зала. Никогда не видела, чтобы люди ТАК СЛУШАЛИ.

Очень много органических антисемитов – они ФИЗИЧЕСКИ не выносят евреев. А я сумасшедшая: я их обожаю. Меня приводит в восторг даже их форма носа. Это, конечно, почти шутка, понятно, что они меня приводят в такое состояние своей гениальностью в музыке. Не будь этого, я была бы к ним равнодушна, как ко всем прочим.

29-я соната Бетховена, Adagio sostenuto. Appassionato e con molto sentimento. Это запредельно. Семь млрд близко не чувствуют такого… Даже я не чувствую. Я слышу только, что это – не здесь. Это тоска по жизни человека, который умирает. Или уже умер – он рвётся назад, в жизнь…

Наверное, когда действительно наступит моя последняя минута – я всё пойму…

Я не знаю, чьему перу принадлежат эти строки (привожу перевод на русский): «Люби, пока любви достанет, люби, пока хватает сил. Ведь день настанет, день настанет – и ты заплачешь у могил». Ференц Лист написал на эти слова потрясающую музыку. Она звучит совсем недолго – минуты четыре, но каждый раз потрясает силой и глубиной чувства.

Я любила это всегда (хотя, каюсь, к Листу вообще-то равнодушна). В молодости профессор Ленинградской консерватории Надежда Иосифовна Голубовская даже подсмеивалась надо мной, как часто я её «врубала» (уж не помню, на каких носителях записи музыки существовали тогда – кажется, на таких больших чёрных пластинках).

И вот я, сильно пожилая уже женщина, случайно наткнулась в инете на гениальное исполнение этой маленькой вещи – играл Толик Угорский, ученик Надежды Иосифовны, музыкант, каких мало. Он мало известен, он не прогремел на весь мир, как другие. Судьба его сложилась не так счастливо – в России его не оценили (а ректор консерватории даже выгнал его из преподавателей), и он был вынужден уехать в Германию. Он живёт там много лет, карьера его там сложилась неплохо, он много выступает, но я не имею с ним никаких связей.

Но это необыкновенный музыкант! Достаточно его послушать, и понятно, что он гениален. Впрочем, я это поняла ещё тогда, 40 лет назад.

Я не могу его слушать без слёз – именно эту вещь. Ведь этот момент настал: я давно уже потеряла всех любимых и близких.

Одна очень талантливая, совершенно не оценённая по достоинству и не замеченная никем русская писательница, с которой я переписываюсь в Фейсбуке, написала мне, что в Эстонии (она там живёт) самая маленькая пенсия 360 евро, и люди, получающие её, бедствуют…

Если бы я могла, я бы долго смеялась. 28 тысяч рублей! Это же предел мечтаний любого российского пенсионера (ну, кроме тех, кто работал чиновниками или был военным). А что делать мне – получающей в 4 раза меньше???

Ну, то и делать, что делаю сейчас – потихоньку умирать. Она еще написала, что у какой-то эстонской пенсионерки губы синеют от голода и она отключила холодильник. У меня холодильника вообще давно уж нет, как нет телевизора, душа, газовой плиты – в общем долго перечислять, проще сказать – ничего нет. В том числе и своего угла. Есть ноутбук, который мне купила читательница (за интернет платят кто когда – вот за этот месяц, например, платила дочь) и ломаная кровать, оставшаяся от лучших времён, которую я в этом году приволокла из деревни, немало удивившись тому, что она не украдена, как было украдено всё, что там оставлено.

Губы у меня не синеют, но я чувствую себя один в один, как блокадники Ленинграда. Мне не хочется вставать с постели, и я провожу свои дни, лёжа в ней в каком-то забытьи. У меня нет сил ни на что – ни сходить в магазин (да и что толку идти туда без гроша?), ни сходить в баню, которая тут раз в неделю, но платить надо с моей точки зрения бешеные деньги – 100 рублей… Здесь, где я живу сейчас – в старом разрушенном казенном строении, которое давно пора снести – мыться негде.

Я давно уже не ропщу, вполне осознавая, что моя жизнь никому не интересна и никто мне не может помочь. Раньше я пыталась вырваться из этого тупика, трепыхалась, работала на всяких тяжёлых работах (на другие меня не брали, хотя я способна на многое в силу высокого IQ), но, пожив много лет такой жизнью, которую ведёт самый распоследний бомж (несколько зим провела в заброшенной деревне без дров и без денег, жила летом в палатке на берегу моря и т.д.), я получила кучу тяжелых заболеваний, потому что нельзя жить безнаказанно в постоянном стрессе. А если человек каждый день думает о том, что ему будет нечего есть и что он в любой момент очутится на улице – это страшно, уж поверьте мне, хоть и многие просто считают, что я люблю преувеличивать.

Эта женщина даже предложила мне помочь деньгами, но я отказалась – она же не олигарх и не депутат Госдумы с бешеным окладом, сама не очень здоровая, и деньги ей всегда могут понадобиться, если случится что-то экстренное. А лечиться таким, как я, сейчас невозможно – лекарства стоят запредельно, и я приняла решение больше никогда не посещать никаких больниц, всё равно, не имея ни гроша, это бессмысленно.

О будущем я не думаю. Моей фантазии просто не хватает вообразить эту страшную картину. Ну, ещё одним человеком меньше на этой Земле, ничего от этого не изменится…

Я считаю Моцарта вершиной не только музыки, но и жизни вообще. Моцарт – это величайшая загадка нашей цивилизации, отгадать которую вряд ли возможно. Впрочем, вся жизнь человека состоит из неразрешимых загадок и «вечных» вопросов.