Валентина Жукова - Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос

Варька вспомнила свою деревню, где тоже неоднократно была не обделена вниманием и слыла первой песенницей среди своих односельчан. Она взяла себя в руки, вдохнула глубоко воздуха и стояла в ожидании, что ей скажут ещё.

– Вы слышали, что мы сейчас репетировали? – спросил руководитель.

– Не только слышала, но и выучила весь куплет. Вы замызгали хор, как заезженная старая пластинка, потому что не получалось.

– Да, сегодня наша запевала… то ли ей нездоровится, то ли не нравится произведение.

– Голосок её никак не подходит к исполнению с солдатами.

– Подумаешь, нашлась ценитель мастерства, – выругалась Татьяна. – Посмотрим, что ты выдашь солдатам. Им ведь не так просто угодить.

– Не обижайся, Танюша, голос твой не подойдёт к этому куплету.

– Вот и покажи свой класс, если на что-то способна.

– Немного попробуем с распевки, девушка. Кстати, как ваши инициалы?

– Моё досье никого не касается, вдруг, не получится, как у Татьяны; опозорюсь и только. Я уже сегодня распевалась, что в горле пересохло.

– Тогда начнём, пожалуйста, аккомпаниатор, дайте нам вступление.

Пошли длинные вариации на тему русских народных песен; музыкальные пальцы баяниста забегали по клавишам баяна. Кивок головы, взмах руки руководителя. Варька молчала, как бы что-то глотая.

– Для начала мы споём три песенки. «День за днём идут года, зори новых поколений, но никто и никогда, не забудет имя Ленин». Вторую песенку «Ленин в Октябре». Помните слова: «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди». И третью песенку «Во горнице, во новой, стоит столик дубовой, Подай балалайку, подай балалайку, подай балалаечку сюда».

– И теперь, пожалуйста, повторите ещё раз, – говорит руководитель баянисту.

– Достаточно. Вы в каком заведении учились?

– Я? – спросила как бы себя Варька. – Ни в каком.

– Подождите минуточку, мы с художественным руководителем кое-что обсудим. Вот карандаш, бумага, напишите нам своё досье. Нам надо знать.

Варвара взяла письменные принадлежности, написала о себе очень мало, указав адрес временной хозяйки, где прожила всего три дня до трудоустройства в ЖБИ, даже не указала название организации. Оставив бумагу на столе, она немедленно покинула Дворец Культуры. Ушла, не попрощавшись, и прежняя запевала хора.

– Хорошие руководители, – сказала она по дороге в общежитие. – Ни очернили, ни обелили, нате вам, любуйтесь на них, а я тут жди их. Есть хочется, как собаке.

По дороге Варю догнал бригадир сварщиков. Они снова подошли к стенду с фотографиями потерявшихся людей. Читая, оба рассуждали, не всматриваясь в изображения.

– Бедные родители, вот горюшко-то какое принесли они им, – сочувственно переживал Леонид. – Как ты считаешь, найдутся эти девушки или нет?

– Кто их знает, может, и найдутся. Например, по моему соображению, три девочки из пяти должны найтись. А в четвёртой и пятой сомневаюсь.

– Надо отклеить фотографии, чтобы носить с собой, и рассматривать при встрече на схожесть лиц.

– Где милиция наберётся такой штамповки, если каждый день будут срывать изображения? Нет, так поступать нельзя. Надо иметь зрительную память. Я, например, владею феноменальной отличной зрительной памятью. Один раз только стоит взглянуть, всё, амба, от меня уже человек не скроется! А в этих девушках я ничего особенного не нахожу. Обыкновенные татарочки, и всё, а главное, отражена на лицах приятная симпатия. Была бы я мужчиной, не ушла бы от меня вот эта невинная совершенность. Видно, хоть и малолетка, но замуж почти готовая, можно приносить мешок и воровать.

– Фу! Какая жестокость, – брезгливо почти крикнул Леонид. – Воруют и заворачивают в одеяло. Невесты не поросята, в мешки заталкивать. Так на рынках поступают, купят поросёнка; в мешок и домой. Ты сейчас оттуда?

– Да оттуда. Проверили, да ничего не сказали, годна или нет.

– Не правы они, ой, как не правы.

– Наверное, потому, что не решились обидеть прежнюю запевалу.

– Ты неправильно их поняла. Они ушли, потому что им надо посоветоваться между собой. Ты их ошарашила своим исполнением, редко такое исполнение можно услышать через сотни километров, а возможно, и через тысячи. Давай вернёмся, я сам поговорю насчёт тебя.

– Нет-нет. Мне няньки не нужны. Я как-нибудь сама с собой справлюсь. Не возьмут в клуб, плакать не стану. Отработаю месяц и домой укачу к детям.

– Это что за разговорчики? Я что, бегал, за тебя унижался, умолял принять без документов, а ты мне козью ножку решила подставить. Возьму ремень и по-отцовски выпорю.

– Вы мне отлично напомнили отца, что дух захватило.

– А что, не так что ли? Трудностей испугалась!?

– Э-э-э, дядя Лёня, пугаться трудностей не в моём характере. Я через них перешагиваю только так, как на два пальца плюнуть.

– Пошли назад. Я всё же поговорю с ними!

– Я сказала, нет! Значит, нет.

– Тогда пойдём в другой Дворец Культуры.

– Вот это другого рода разговор. Пойдём, но только не сегодня. Время терпит. Если я им чем-то понравилась, сами найдут.

– Ты им адрес сказала, где живёшь?

– Ага, ваш – трехдневное пребывание у вас.

– И это отлично.

Буквально часа через три-четыре в комнату тихо постучали.

– Да-да, входите!

Зашли двое высоких крепкого телосложения мужчин. Одного из них Варька узнала. Это был руководитель хора с солдатами.

– Она? – спросил один другого.

– Кажется, она.

– Кажется или она?

– В чём дело, товарищи?

– Дело в том, что выгнала певицу и сама в кусты?

– Как это выгнала? Она сама сбежала, вы ещё не успели за собой дверь закрыть. Правильно поступила, чувствует, что от неё толку никакого нет. Не можешь – не берись. Нечего ребят мучить, им ведь тоже хочется лишнюю минуту со своими подругами время провести.

Художественный руководитель вынул фотографию Вари, показал.

– Это ваша фотография?

– Возможно. Когда это я успела себя запечатлеть? Я к этой фотографии очень близко подходила. Ознакомилась как с потерявшейся. Читаю, ей лет шестнадцать, а самой далеко за полтора десятка. Я так и подумала на татарку, даже посочувствовала ей. Я сорвала фотографию и закинула где-то в ящичек. – Варя поискала в ящичке. – Вот, глядите, похожая на вашу? Я тоже старалась найти подобное лицо в помощь милиции.

– Вам теперь необходимо самой явиться в участок и заявить о себе.

– Надо, значит зайду и покажусь на глаза, чтобы вычеркнули из списка.

– У вас красивая причёска. Под Анжелу Дэвис.

– Наверное, поэтому, привыкнув к настоящей причёске, я не узнала себя в девушке на фотографии.

– Встречай, пропажу, Капля! Только, чур, я тебе её не отдам.

– Это уж, как она сама на это посмотрит.