Наталья Данилова - Однажды. Сборник стихов и сказочных историй

Ida still couldn’t make a sound. She could only sob gently and listen to what her might-have-been senator son said.

– «Seth was left in this land forever the year the earthquake occurred. You’ve been expecting more jolts and destruction instead of your son. As for Prize, your older son, the reason why he was never destined to see the light of day was a joke: you won a boat in the lottery and made up your mind to sail round the world. You’ve been preparing for it; you’ve dreamed about it and still, never made it. The boat spent a really long time in the shed, and was finally sold with a big discount as not wanted».

Ida looked at her first-unborn with grief. Prize hung his head. There was nothing left from his air of importance. His lower lip trembled. He was on the verge of tears. Sisters hurried to comfort him. Ida, watching this touching scene started to cry again: «My poor little babies! What have I lived my life for?»

Suddenly she felt a strong trembling inside. It was so hard that it seemed to her that she got into some deadly centrifuge. After another moment of trembling she… woke up. Her husband, standing beside her, shook her by the shoulder.

– «Wake up, darling. You’re all in tears. Why don’t we get inside, it’s so hot here now».

Ida was slowly coming to consciousness.

– «You must have had a bad dream. You better get over it quickly, because I have good news for you. Remember, we were downtown yesterday, and I bought some lottery tickets. And we won! Can you believe that? Come on, guess what it is.»

The woman rose herself a little bit on her elbows and looked at her husband. He was gleaming with happiness.

– «It’s a boat», she said confidently.

– «How on Earth did you know that? Why, you my sly little baby! Just imagine what a great life we’ll have. All right, let’s get inside».

After saying that, he headed for the house holding his hands behind his back as usual. Ida gently touched her stomach slightly tilting her head as if trying to hear some barely noticeable movements inside and whispered: «Of course I can imagine what a great life we’ll have. In any case, we are not going to have any time for some silly boat.

And that’s a promise, Prize!»

Случилось это так давно, что никто точно не помнит, когда это было.

Так вот, именно тогда и жил на свете бедный музыкант Карл, который из имущества только и имел, что кларнет да доброе сердце.

Каждый день приходил он на Ратушную площадь – главную площадь города, и играл на своем кларнете. Вокруг собиралась толпа зевак и слушала его завораживающую музыку.

Иногда кларнет Карла так брал за живое, что плакали даже те горожане, которые не ожидали от себя такого проявления чувств, а иногда кларнет заставлял их смеяться и подплясывать себе в такт. Деревянные башмаки стучали о брусчатку:

Сердце веселилось, и люди становились необыкновенно красивыми от улыбок и сияющих глаз. И даже самые хмурые обыватели превращались в простодушных романтиков.

А потом в шляпу Карла летели монетки, которых хватало, только лишь на покупку завтрака в ближайшей кофейне, да на краску для молодого месяца, так как Карл ночами раскрашивал его и строго следил за тем, чтобы ночной светильник сохранял всегда свежий и опрятный вид. Когда месяц прибавлял в размерах, разумеется, и краски на его поддержание в надлежащем виде, уходило больше, что соответственно сокращало расходы на завтраки Карла. Но Карл не роптал, а молча худел в противоположность месяцу. Вот так, что ни говори, а все в нашей жизни взаимосвязано.

Звезды тоже требовали тщательного ухода и бережного обращения. Карл аккуратно снимал их с неба, прополаскивал в чистой воде, и насухо вытерев платочком из льна или фланели, возвращал на место. Обычно Карл справлялся с хлопотами за два – три часа после полуночи. Но все это было делать Карлу совсем нетрудно, он и за работу то это не считал. Просто должен же кто – то заниматься тем, до чего у других руки не доходят.

Едва наступало утро, Карл брал свой кларнет и шел на площадь. И так было изо дня в день.

Но вот однажды.

Обратите внимание на это слово, ведь как правило именно с однаждывсё и начинается.

Итак, однажды Карл увидал среди своих слушателей девушку весьма загадочного вида. Одета она была лучше, чем горожанки среднего достатка. Ее голову и лицо покрывала белая ажурная вуаль, а на точеной шее виднелось богатое коралловое ожерелье. И хотя Карл из-за вуали не мог рассмотреть ее лица, он был уверен – оно прекрасно, так же как и ее душа способная столь тонко чувствовать и понимать язык музыки.

Появлялась она каждый раз также внезапно, как и исчезала.

Во время одного из таких концертов Карл решил вовсе не отрывать от нее взгляда. И тут произошло чудо: девушка слегка приоткрыла лицо, подняв накидку, и Карлу показалось, что она ему подмигнула. Карл зажмурился, встряхнул головой и снова взглянул на чаровницу. Не было никакого сомнения – она подмигивала музыканту.

А надо сказать читателям, которые не жили в те незапамятные времена, что так подмигивали молодые люди друг другу неспроста. Таким вот подмигиванием тогда можно было назначить свидание и точно обозначить время и место встречи.

Так вот, теперь Карл знал, что должен быть на площади ровно в шесть часов вечера, а там…

Сердце готово было вырваться из груди и пуститься вскачь навстречу прекрасной незнакомке. Карл снова зажмурился, чтобы проверить, не видение ли это. Но девушка с коралловым ожерельем и таким же цветом губ, буквально растворилась в толпе.

Карл ждал вечера целую вечность. И когда большая минутная стрелка ратушных часов остановилась за пятнадцать минут до двенадцати, а маленькая упала в изголовье шести, Карл, словно дисциплинированный часовой, уже стоял в условленном месте. Прошла бездна времени и наконец-то ратушные часы пробили шесть раз. Из-за поворота выехала карета, и Карл сразу же догадался, что она по всем признакам принадлежит прекрасной незнакомке, а значит девушка с кораллами никто иная как принцесса Клара, известная в королевстве ценительница всего прекрасного.

Шестерка лошадей, в которую была запряжена карета, остановилась рядом с Карлом и ему оставалось только шагнуть внутрь кареты, тем более, что перед ним гостеприимно распахнулась украшенная королевским гербом золоченая дверца.

Карл поправил на плече мешок, где лежал футляр с кларнетом, с которым он никогда не расставался, и сделал шаг навстречу первому в своей жизни романтическому свиданию.

В карете сидел усатый офицер свирепого вида, который резко сорвал с плеча Карла мешок и ударил музыканта в грудь так, что Карл буквально сто раз перевернулся в воздухе, прежде чем, остался неподвижно лежать, на вымощенной камнем мостовой.

Очнувшись, Карл заплакал. Он плакал от боли, бессилия и обиды, а главное – он хорошо понимал, что без кларнета ему не остается ничего другого, как упасть в канаву у дороги и умереть. Еле поднявшись, Карл по-стариковски закряхтел и отправился в кофейню, где он завтракал последние тридцать лет. Хозяин кофейни, услужливый толстячок Якоб, любил Карла за его талант и скромность, а вовсе не потому, что тот был его постоянным посетителем. Увидев Карла у себя в кофейне в столь неурочный час и в таком «помятом» виде, Якоб подскочил к нему и помог усесться.

Карлу пришлось рассказать обо всем, что с ним приключилось.

– Ай-яй-яй, Ай-яй-яй, Карл, – запричитал Якоб. – Что же теперь будет? И зачем ей понадобился твой кларнет?