Елена Моисеева - Завтра не наступит. Мое имя – Вендетта! Дилогия. Криминальная мелодрама

Но он как будто не слышал меня.

– Может, повторим опыт? – сбившимся голосом спросил он скорее у себя, чем у меня. Я оказалась вжатой в переднее сидение, а Ян продолжал надвигаться. Меня охватила ярость, ярость на всех мужчин за то, что они бессовестно пользуются своим физическим превосходством.

– Почему вы все пытаетесь принудить силой?! – бросила я ему в лицо, не замечая, что уже кричу. Мое тело билось в конвульсиях от страха, напряжения и бессилия, внутри же меня просто сковало холодом. Перед глазами уже всплыла только одна картина:

темный подвал, трое зверей…

Сколько лет прошло, а я еще помню, даже не так, реакция на уровне автомата. Ян побелел, и вцепился в кресло, где я сидела, с такой силой, что я сама себе стала казаться маленькой и беззащитной еще больше, чем была раньше.

– Он взял тебя силой! – взревел он.

– Он шантажом притащил меня под венец! – бросила я ему в панике.

Ян замолчал, откинулся на свое сидение и завел мотор.

– Куда мы едем? – спросила я, пытаясь прийти в себя, но это мне с трудом давалось.

– К нему.

– Ян!

Он снова тормознул машину на этот раз так резко, что я чуть не врезалась в приборную панель автомобиля.

– Что?

Я не стала смотреть на него.

– Это ничего не меняет, не изображай из себя героя освобождающего принцессу от злого дракона, уже поздно. Я люблю его. Теперь на самом деле.

Он больше ничего не сказал, довез меня до дома, где мы теперь жили, и на бешеной скорости умчался обратно.

Я потихоньку открыла дверь в квартиру и вошла. И чуть не подпрыгнула, когда увидела перед собой Антона. Бешеного Антона. Как оказалось, мои мучения еще не закончились.

– Пять часов утра. А ты где-то шлялась… Но меня больше интересует вопрос с кем ты была? – его голос был спокоен, даже через чур.

– А тебя не интересует почему? – с иронией спросила я.

– Да мне все равно! – крикнул он, теперь его взгляд был ледяным, – Я просто не знал, что женился на шлюхе! Этого вы мне с Владом не сообщили. Если я ничего не помню, детка, это не значит, что мной можно крутить, как хочешь.

– Откуда у тебя столько желчи и недоверия? – устало спросила я.

– Может ты и с Владом спишь? – бросил он мне напоследок и ушел в спальню.

Я прошла на кухню и дала волю слезам. Я не видела выхода из наших проблем, и то, что сегодня сказал Сизов, было проблемой…

«…его инстинкты не сотрет никакая амнезия»…

Я так долго убегала от этого, от осознания того, что Антон – убийца. И да, я вполне понимала Яна, как я могла любить его? Но любила. От этого становилось еще больнее. Мои плечи сотрясались от рыданий, я сидела на полу, обняв свои колени и опустив голову.

– Ты когда-нибудь убивал? – спросила я, почувствовав на своих плечах его руки. Он замер, но ответа я так и не услышала. Чертова амнезия, хотя он и без нее мне бы ничего не ответил.

– Сизов хочет тебя видеть, и если ты мне сейчас скажешь, что ты не знаешь, кто это, то иди к черту или к своему чертову дружку Владу и у него спрашивай. А я уеду на несколько дней, мне нужно увидеть сына. Мне нужна хоть какая-то передышка.

Несколько минут молчания. А потом его убитый голос:

– Как хочешь. Позвони Владу, пусть приедет.

Неделя счастья с сыном, как же я по нему соскучилась! Кирилл стал лучше говорить, с увлечением рассказывал мне как они с тетей Аней и дядей Игорем ездили в лес собирать грибы. Я не могла наговориться с сыном, я в тысячный раз поблагодарила Аню и Игоря за заботу о моем малыше, и наконец-то удостоверилась, что он здесь действительно в порядке. Аня приходилась двоюродной сестрой моему мужу, они выросли вместе. Она давала моему сыну столько тепла и ласки, и в ее взгляде я видела ту обреченность, которая когда-то была у меня – бесплодие. Но я обрадовала их, рассказав про себя, и про клинику. А еще я выписала им чек на сумму лечения и незаметно положила вместе с запиской в карман халата Ани, так бы она не взяла. Я верю, что у них тоже, когда-нибудь появиться малыш. И, надеюсь, они разберутся куда идти с этим чеком. Для бывшего Союза это своего рода «ноу-хау».

Сидя на веранде их прекрасного дома, я наконец-то обрела покой, который в последнее время мне только снился. С тяжестью в сердце думала о возвращении домой. За всю неделю я ни разу не позвонила Антону, хотя набирала его номер раз тысячу, но тут же отключала. Один раз звонил Влад, чтобы рассказать, что все также, и он ничего не вспомнил.

Мой телефон снова запиликал, звонил Влад.

– Приезжай срочно, ты нужна здесь, – его голос был встревожен.

– Что случилось?

– Не телефонный разговор, скажем так у Антона ухудшения болезни.

Всю обратную дорогу, я размышляла. Я конечно не спец, но что значит ухудшения в амнезии? Когда я приехала, меня встретил Влад.

– Садись в машину, поедем к Сизову.

– Это еще зачем? – я даже не пыталась скрыть свою неприязнь.

– Потому что твой муж там и у него, по-моему, уже ум за разум зашел! – зло сказал Влад.

– Да, что случилось-то? – начала волноваться я.

– Сейчас поймешь.

При дневном свете особняк Сизова выглядел еще лучше, по воздуху витал призывный запах шашлыков, слышался смех, играла музыка.

Возле моего мужа стояла худосочная блондиночка и подпевала песне, льющейся из динамиков, а мой муж нагло ее обнимал, и даже глазом не моргнул, когда меня увидел.

«Твоя вишневая девятка, опять сигналит за окном,

Твоя вишневая девятка, ты полюби ее потом» … – гнусавила блондиночка.

– Здравствуйте, Лена, – ко мне как гостеприимный хозяин подошел Сизов. – Мне очень жаль, что вы все узнали так, – он жестом указал на сладкую парочку: моего мужа и блондинку, – Я искренне разочарован, что Антон даже не попытался перед этим с вами поговорить, – он укоризненно посмотрел на Антона, – Поэтому я попросил Влада, позвонить вам, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.

Я слышала голос Сизова, но мои глаза пристально смотрели на мужа. Я пыталась понять – это злая шутка? Какой-то новый ход Сизова, которому подчинился Антон? В чем смысл? Кому я помешала?

– Антон, скажи мне…

– Тебе Вовка уже все рассказал, – холодный, насмешливый и чужой голос, этот голос не мог принадлежать моему мужу.

– Скажи мне сам, что я не нужна тебе, и я уйду, – мой голос был спокойным снаружи, а внутри он был просто ледяным, замороженным. Что это за жестокий розыгрыш? Или же мне, наконец-то, решили сказать правду? Может то, что он не любил меня никогда, а только играл со мной, как с куклой, и есть та истина?

– Извини, – он небрежно повел плечами, как будто отгоняя вредную муху.

«Извини» … за семь лет жизни. Он только это мог сказать? Извини?

– А что мне сказать сыну, Антон?

Ни один мускул не дрогнул на его лице, все уставились на нас.

– Вы оба мне не нужны.