Роман Булгар - Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе

Похоронили Славку в Одессе, на 2-м кладбище, в двух шагах от церкви, хоть и не верила она в Бога. Поставили у изголовья мраморную плиту. С постамента смотрела на мир улыбающаяся молодая женщина в парадном майорском кителе с двумя орденами Красной Звезды на груди. Баталов, муж Славки, на траурное мероприятие не приехал…

На похороны прилетел Шапошников. Он приказал разыскать Рэма и пригласил его на поминки. Сидели они за одним столиком…

– Мирослава говорила о тебе много хорошего, старший лейтенант, – Евгений Иванович грустно улыбнулся. – Выпьем за упокой ее души. Таких, как она, в мире раз-два и обчелся… Куда наш мир катится…

Квартиру в «Голубой мечте» будущий маршал оставил за собой. И раз в год, приезжая в Одессу, приглашал Рэма выпить за Славку.

В июле 90-го Шапошникова назначили главнокомандующим ВВС – заместителем министра обороны СССР.

Промозглой осенью следующего года маршал авиации, задумчиво глядя на сидящего перед ним капитана, неожиданно поведал о том, что от остальных скрывалось за семью печатями:

– В свое время я поставил на Ельцина. Как видишь, не прогадал…

Рэму стало известно, как Ельцин и его «демократическая команда» усиленно обрабатывали чинов из высшего армейского руководства, тех, кого считали наиболее подходящими для того кандидатурами.

– Переманить их, – ставил задачу Борис Николаевич, – посулами и должностями. Чтоб, случись что, они не дернулись в защиту Мишки…

Один из отобранных претендентов, Павел Грачев, входил в особую группу по подготовке введения чрезвычайного положения, что работала при КГБ с 7-го августа 1991 года.

– Пора им определиться, за кого они… – пробасил Ельцин.

Именно усиленным прессингом со стороны ельцинской команды объяснялась некая двойственность поведения ряда военных на первом этапе «путча», в частности того же самого Грачева…

В комнате резко потемнело, на небе появились первые звездочки. Хозяин квартиры включать свет не стал. Зажег он свечку на канделябре. Желтое подрагивающее пламя заискрилось на хрустальных рюмках.

– Понимаешь, капитан, поначалу Янаев и сотоварищи полагали, что введение режима ЧП поддержит сам Президент…

Высокопоставленными заговорщиками подразумевалось, что при полной поддержке Горбачевым введение режима выглядело бы вполне легитимным. И события пошли бы совершенно по иному сценарию…

Подперев скулу, капитан слушал и одновременно размышлял над тем, куда бы могла пойти их страна, если бы путчисты одержали верх. Наверное, ни к чему хорошему кучка дилетантов привести их страну не смогла бы. Все их начинания изначально были обречены на неуспех…

Со стороны парка Шевченко возвращался один из последних на тот поздний вечер трамваев. Дождь разогнал праздношатающуюся толпу. На улицах было непривычно тихо. А потому казалось, что вагоны катились под самыми их окнами, будто рельсы перебежали, чтоб подслушать их.

Выпив глоток коньяка, выдержав недолгую паузу, маршал хитро прищурился и усмехнулся:

– Мы должны были определиться, с кем мы и за кого…

Евгений Иванович негромким голосом рассказывал, а в душе Рэма крепло ощущение, что он сам становился очевидцем, соучастником всех тех событий, словно капитан крутился в их самой гуще…

19 августа в шесть утра по телевидению всем объявили о введении чрезвычайного положения и формировании ГКЧП. Для всей страны это известие грянуло как гром с ясного неба.

К тому времени и Грачев, и Шапошников уже знали, что Горбачев не поддержал введение режима ЧП и открестился от путчистов.

Об этом стало известно, когда переговорщики вернулись из Фороса, где президент проводил свой отпуск. Возвратились они ни с чем.

Вареников, Болдин, как ни старались, не смогли убедить Горбачева. Михаил Сергеевич предпочел занять выжидательную позицию.

Утром 19 августа министр обороны СССР Язов приказал Грачеву перебросить два полка Болградской воздушно-десантной дивизии из места постоянной дислокации в Москву. Грачев колебался. И тут звонок.

– Как настроение? – раздался в трубке голос Шапошникова.

Решившись, Грачев бодро ответил:

– Мы, ВДВ, никуда ввязываться не будем…

– Язов не поймет…

– Мы все запутаем. Посадим полки на два аэродрома, Чкаловский и Кубинку. Смешаем батальоны из разных полков, кинем их вперемешку, чтоб потом их всех вместе сразу не собрать…

217 и 299 воздушно-десантные полки из 98-й гвардейской Свирской воздушно-десантной краснознаменной ордена Кутузова II-ой степени дивизии подняли по тревоге. Военные городки загудели…

В автопарках готовили технику. Чумазые водители проверяли масло и смотрели на щупы, протирали их тряпочками и снова тыкали ими.

Зампотех батальона с 217-го полка на повышенных тонах ругался с начальником службы ГСМ, старшим лейтенантом, сидевшим на пункте заправки и отмечавшим в путевых листах количество отпущенного им топлива на каждую боевую единицу.

– Ты что, крыса-то тыловая, творишь, а? – майор совал заправщику путевку под нос, показывал на коряво нацарапанные циферки.

– А что? – старший лейтенант сотворил непонимающее лицо.

– Ты залил в бак десять литров, а вписал все сто сорок!

– И что? Зам по тылу приказал. Война все спишет…

Поняв, что правды ему не добиться, майор сплюнул и развернулся, потопал к боксам с техникой. Они воюют, жизнями рискуют, а тыловики на всем руки греют. Интересное получается у них кино…

Возле продовольственных складов стояли машины. На них грузили мешки с крупами, ящики с сухими пайками, консервами.

Пузатенький капитан с быстро бегающими маленькими глазками – начальник продовольственной службы лично руководил сим процессом, дабы ни одна живая душа, кроме него самого, ничего не уперла. Дело такое – не усмотрит он, без него тороватые прапора все растащат…

В старинном здании, где располагалось управление дивизии, по всем этажам, коридорам сновали озабоченные майоры и подполковники. Они носили бумажки из одного кабинета в другой, согласовывали, снова торопились внести правки и отдать все на печать. Машинистки стучали, строчили пулеметами и все равно ничего не успевали…

– Валерий Александрович! – в кабинет командира стремительно вошел начальник штаба дивизии. – Я ничего не могу понять! Директива, та, что пришла, где два полка перебросить под Москву…

Герой Советского Союза полковник Востротин указал своему заму на стул подле себя, достал из-под стола два стакана.

– Выполняй указание! – разливая коньяк, усмехнулся комдив.

Начштаба моргнул, покачал в жилистой руке граненый стаканчик.

– Если точно следовать тому, что нам предписано, мы неделю будем разгребать то, что неминуемо случится во время разгрузки…