Сергей Рулёв - Запах жизни

Решив для себя семейный вопрос, полковник вернулся к столу и стал просматривать принесенную Ковровым сводку ночных происшествий. Пятнадцать квартирных краж, два разбойных нападения, одно изнасилование, два убийства… Все как обычно. Чего-то чуть больше, чего-то чуть меньше, чем в другие дни. Общий процент все равно остается неизменным.

Когда он только начинал свою службу в милиции, бывало что его просто приводила в шоковое состояние эта теневая жизнь города, большей частью скрытая от простых обывателей, шли годы, и Гришина временами охватывало отчаяние от осознания того, что его работа практически не приносит никаких видимых результатов. Да, он сам лично гонялся за преступниками, ловил их. И ловил много, все-таки он был хорошим следователем. Потом всех этих преступников судили, давали срок и сажали. Казалось бы, город должен становиться чище, но нет, количество преступлений все время оставалось на одном и том же уровне. Всплески резкого увеличения бывали, и не раз, а вот снижения, медленного постоянного греющего душу снижения, несмотря на все старания, так и не наблюдалось. Впрочем, объясняется все очень просто – на место старых преступников неизменно приходят новые. Это похоже на круговорот жизни и смерти.

Со временем Гришин стал думать, что человеческую природу изменить невозможно. Всегда есть люди добропорядочные и такие, которым все общественные правила и законы до одного места.

А ведь он так страстно хотел навести порядок! Это была не просто мечта, это была главная его цель. Рвение, с которым он работал, помогло ему довольно быстро подняться вверх по служебной лестнице, но и только. Постепенно он привык к тому, что люди постоянно убивают, грабит и насилуют друг друга. Чувства притупились, и стремление хоть что-нибудь изменить в этом мире в лучшую сторону, было похоронено на самом дне души. Полковник думал, что навсегда, но… Оказалось, что это стремление все еще живо, не умерло-таки и теперь, разбуженное непонятной внешней силой, вновь овладевает всем его существом.

Порядок. Спокойствие и порядок в обществе – вот что нужно людям. Он может и должен дать им это. Пусть даже многие из них и не желают того. Все равно придет время, когда все поймут – так было нужно.

«Не сейчас, – подумал полковник. – Еще не сейчас».

Но он был уверен, что это время уже близко.

Громко играла музыка. Да и можно ли такое назвать музыкой? Это больше похоже на рев бензопилы, скребущей металл, вперемешку с грохотом отбойного молотка. Несмотря на то, что музыкальный центр стоял в зале, и все двери были закрыты, ей, здесь на кухне, казалось, что динамики надрываются прямо над ее ухом. "И где он только откопал эту дрянь? " – раздраженно подумала Юля. Включение такой музыки на полную катушку – ни что иное, как один из многих бзиков Бакланова. И когда ему только надоест косить под малолетних подростков? Ведь вроде бы солидный мужик, по крайней мере на вид. Хотя, конечно, не зря есть пословица – у богатых свои причуды.

– Бакланов, да сделай ты хоть чуть-чуть потише эту белиберду! – крикнула Юля безо всякой надежды быть услышанной. Впрочем, если бы он мог ее услышать, она не назвала бы его по фамилии. Он терпеть не мог, когда она так его называла. Хотя иногда она все-таки делала это специально, чтобы позлить его, когда доставал ее вконец. «Господи, когда же он, наконец, соберется и уедет»? – подумала Юля. Ей ужасно хотелось недельку побыть одной. В смысле – без него. Отдохнуть и расслабиться, пообщаться со своими старыми подругами, а не его дружками, «партнерами по бизнесу» – так он любит их называть. Тоже мне бизнесмены, так, мелкие коммерсантишки, недавно вылезшие из навоза и теперь кичащиеся своими деньгами, не такими уж, если на то пошло, и большими. Поначалу все это казалось ей забавным, но теперь, через год их совместной с Баклановым жизни, вызывало только внутреннюю неприязнь, усиливающуюся с каждым днем. Дверь на кухню открылась, из-за чего звук, издаваемый магнитофоном, стал еще громче. В образовавшемся проеме между косяком и дверью появилась самодовольно улыбающаяся физиономия Бакланова.

– Ты меня звала, или мне показалось? – осведомился он.

Юля тяжело вздохнула и сказала:

– Игорь, ты же знаешь, как я не люблю, когда эта штуковина так громко орет, Да и как ты сам можешь что-нибудь расслышать в этом грохоте?

– Подожди, сейчас сделаю потише, а то тебя совсем не слышно, – ответил Бакланов и временно исчез.

Юля снова вздохнула и подошла к окну. «Господи, какой же он, в сущности, ребенок, – подумала она. – Ненаигравшийся переизбалованный ребенок. И все друзья у него точно такие же». Взять хотя бы их постоянное хвастовство друг перед другом новыми машинами и любовницами – разве это серьезно? Юля никак не могла понять: как можно, когда тебе уже за тридцать, вести себя словно лихой, не знающий тормозов, подросток. Тинейджер, как сейчас говорят. По ее глубокому убеждению, в таком возрасте мужчина должен иметь солидным не только внешний вид. Конечно, детство живет и проявляется в каждом человеке в любом возрасте, но не до такой же степени!

Тем временем Бакланов добрался до музыкального центра, сделал звук раза в два тише и вернулся на кухню.

– И что ты вообще спряталась здесь, словно мышь в норе, – сказал он, вновь возникая в дверях.

– Догадайся сам, – Юля пожала плечами.

– Не могу, – сказал Бакланов, после чего добавил:

– Так все-таки, что ты мне хотела сказать? Я теперь тебя очень внимательно слушаю.

– Да уже ничего, – спокойно ответила Юля.

– И это все? Ты хочешь сказать, что ради того, чтобы услышать это, я бросил собирать вещи?

– Не так уж много тебе и собирать, – не выдержав, язвительно заметила Юля.

– Я вижу, у тебя сегодня паршивенькое настроение, – к огромному Юлиному удивлению совершенно спокойно сказал Бакланов. – Хотя я тебя очень хорошо понимаю —

я и сам сегодня совершенно не выспался. Однако, как мне кажется, это еще не причина, чтобы срывать на мне злость.

«Ну все, завелся, – подумала Юля. – Сейчас будет нудить минут двадцать, а то и все сорок. До самолета еще полтора часа, время у него есть».

– Ну, я хотел бы услышать, что ты мне на это скажешь? – Бакланов в упор посмотрел на нее.

– Я же тебя столько раз просила: не делай так громко музыку. Особенно такую. Я когда-нибудь от нее точно свихнусь.

Бакланов подошел к ней вплотную и, уверенным движением обняв за талию, легонько встряхнул.

– И что ты разворчалась, словно старуха? Тебе сколько лет вообще? Она тебе наоборот нравиться должна.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Нормальная, между прочим, музыка. После такой сумасшедшей ночи в самый раз настроение поднимать.