Игорь Пащенко - Сказки старого Таганрога

Так и мыкаться им, коварством ротмистра погубленным, пока кто из людей не вспомнит фамилию его окаянную да вслух не произнесёт…

Одним из самых сильных впечатлений от Таганрога с момента его основания для людей приезжих были его почти вселенская разноязыкость и многоконфессиональность, что делало город одним из уникальным мест Российской империи.

Православные храмы и монастыри русской и греческой церквей, синагога, мусульманский молитвенный дом, лютеранская кирха, армянская церковь, католический костёл – и это все в небольшом по нынешним меркам провинциальном городке. Но и в этом многообразии, и, даже можно сказать, архитектурной и исторической насыщенности, судьба дома, где ныне размещается Центральная городская детская библиотека имени Горького, выглядит впечатляюще.

А началась наша история в 1806 году, когда градоначальник Таганрога барон Кампенгаузен, о котором уже упоминалось ранее, обратился к министру внутренних дел графу В. Кочубею с прошением «о исходатайствовании монаршего соизволения на выстроение в Таганроге от казны Католической Церкви…».

Уже весной 1807 года, после личного одобрения Александром I и выделения денег из государственной казны, в городе торжественно освящается место для закладки католического храма на улице 3-й Продольной (потом Католическая, Николаевская, Троцкого, Фрунзе).

В 1811 году католический приход Пресвятой Троицы был построен сотником Николаевым по проекту архитектора Россинского. Первым ксёндзом становится Серафим Гольфельд, член ордена кармелитов босых, присланный из Литовской провинции. Богослужение начинается в следующем году, когда была завершена внутренняя отделка храма (общая площадь 330 м2). Под фронтоном над центральным входом в храм располагалась латинская надпись «Ех tuis bonis tibi offerimus» («От щедрот Твоих приносим Тебе»). Главное помещение делилось колоннами на три нефа и вмещало 250—300 человек. По обе стороны от главного алтаря с запрестольным образом Пресвятой Троицы располагались часовни Успения Пресвятой Богородицы (с иконой Ченстоховской Божией Матери) и св. Антония Падуанского.

В 1848 г. из Италии прибывает новая церковная утварь, а также мраморный алтарь, а в 1886 году к храму пристраивается небольшая колокольня на двух кирпичных столбах. Тут же, рядом с храмом, с годами добавляются дом священника, дом органиста, двухэтажное католическое церковно-приходское училище, сохранившиеся как жилые дома до сих пор. Паства в 300 человек за сто с лишним лет существования костёла пребывает почти неизменной. Среди прихожан семьи дворянина Глинского и купца второй гильдии Данцигера, музыканта Гаэтано Молла и учителя французского языка мужской гимназии Монтанружа.

В начале 20-го века таганрогский костёл обзаводится специально собранным в Венгрии органом. Но в 1925 году приход разделяет судьбу почти всех церквей – его помещение национализируют и открывают в нем ватную мастерскую.

Только в 1938 году начинается другая история прекрасного здания – его отдают под городскую детскую библиотеку, существующую и по сию пору.

Старик поправил ещё пару книг, едва касаясь, провёл рукой по их видавшим виды корешкам и, удовлетворённо хмыкнув, вразвалочку отправился далее в свой ежевечерний обход.

О, сколько же бесконечных лет он бродит и бродит среди высоких, забитых под завязку книгами полок, что порой кажется – убери потолок библиотеки, книги давно устремились бы в небесный простор…

Старик вздохнул. Ему-то в небеса как раз путь заказан. «Только не начинай, – сказал он себе тут же. – Опять станешь причитать да жаловаться на судьбинушку да горе-злосчастье. Я-то тебя, нытик, хорошо знаю. Тебе дай только повод поплакаться. Смотри у меня…». Но тут он вдруг остановился – ну-ка, ну-ка – и, нагнувшись, осторожно потащил за краешек книгу из стопки на второй полке снизу. Стопка качнулась, но устояла.

В руках же старика остался фолиант в несколько обтрёпанной обложке из толстого, когда-то зелёного, картона. «Владимир Маяковский. Стихи детям. 1930 год» – не без труда прочитал старик и недоуменно повертел книгу в руках. Откуда здесь этакая древность? Её же давно в утиль списать должны. И тут же испугался: зачем в утиль? И слово-то какое недоброе придумали, утиное, тянущее болотом – утиль. Давние, обкатанные временем, словно камни бурливой речной водой, книги старик любил беззаветно и старался всеми своими скромными силами отводить от них неминуемое списание по ветхости или старости.

Ну как можно объяснить неумолимым утилизаторам, что когда он касается желтых ломких страниц старых книг, душа его трепещет и воспаряет, благодарно наполняется до краёв смыслом прожитых книгой долгих лет среди людей. Многих, таких разных людей, навсегда становящихся частичкой тебя. Библиотечные запасы на стеллажах и полках, будто острова в океане, были его вотчиной, его миром, а он – их рачительным незримым хозяином…

Он покрепче сжал книгу под мышкой и, аккуратно ступая по узкой лестнице, спустился в зал выдачи книг. Находку следует перепрятать и немедленно. Для этого у него найдётся парочка проверенных тайников. Старик повеселел. Он представил, как вскорости покойным вечерком сядет за любимый стол в центре большого зала, обязательно зажжёт главную люстру – гулять, так гулять! – и всласть полистает затёртые рыхлые страницы сегодняшней находки. Чихнёт пару раз от книжной пыли – не без того, разгладит заломленные уголки, подклеит расползшийся корешок. А ещё будет такая радость, если за окнами долго-надолго забубнит дождик да станут позвякивать неугомонные трамваи…

Будет, будет что вспоминать в старости! Тут он уже захохотал в голос. Хорошо у него про старость получилось, нашёлся красный молодец. Давай, ковыляй, не задерживай, червь книжный!

Ближайший тайник был в еле приметном переходе от зала выдачи в отдел комплектования. В нем уже хранились толстенный Пушкин юбилейного, выпущенного к столетию поэта издания; приключения весёлых Самоделкиных, зачитанные до дыр; полугодовая подписка журнала «Мурзилка» за девятьсот шестьдесят забытый год и рассыпающийся томик русских народных сказок. Пошарив рукой среди схороненных богатств – не завелись ли пройдохи мыши? – старик устроил Маяковского на почетное верхнее место: «Ну, теперь ты дома, знакомься с собратьями».

Он тщательно прикрыл тайник, осенив его крестом. Призадумавшись, застыл на пороге главного зала и залюбовался. Огромная ветвистая люстра величественно плыла в вышине. Хотя нет, какая же это люстра? О, скорее цепкий якорь, который небесный летучий корабль спустил на самое дно, распугивая сонных обитателей земли. Корабль застыл в немыслимой вышине и, видно, мается в ожидании попутного ветра. Стены библиотеки вдруг померкли перед взором старика, и стали видны уходящие во все стороны облака. Они простирались в бесконечность – то нежно розовые от восходящего солнца, то тёмные, набухшие весенним дождём, то в отсветах далеких гроз. Облака безмолвно клубились, готовые расступиться перед высоким носом небесного корабля и вновь сомкнуться за его кормой. Старик щёлкнул пальцами, и якорь запылал сотнями искорок, рассыпавшихся по бронзовым ветвям и веточкам.