Г. Мишаков - Шпага испанского типа (сборник)

– Ну, вы, читатели, долго будете ковыряться? – напирая на «читатели», подстегнул компанию Морозов. Он, как всегда, собрался раньше всех.

Впервые за последнюю неделю юноша ступил на землю. Он уже привык не замечать постоянную мелкую дрожь палубы, её плавное покачивание. Ощутив под ногами твердь, он на миг представил, что вернулся из плаванья, и радость захлестнула сердце.

В баню пошли не прямо, вначале решили заглянуть на остров. Круглая, похожая на каравай сопка острова соединялась с берегом узким перешейком. На острове располагался рыбокомбинат и новая часть посёлка с многоэтажными домами и магазинами.

В промтоварном Витёк с Анатолием долго разглядывали костюмы – щупали материал, тёрли двумя пальцами подкладку, придирчиво вчитывались в этикетки. По – хозяйски расхаживал по залу Морозов, оценивающе поглядывая на продавщиц и покупательниц. Юноша выбирал, на что потратить деньги, когда получит зарплату. Нужны брюки и куртка, рубашка, носки, ботинки. Наморщив лоб, он подсчитывал, сколько нужно для этого денег и останется ли что-нибудь, чтобы послать матери и сестре. В отделе радиотоваров Витёк долго не хотел выпускать из рук «Селгу» – элегантный кожаный кирпичик на узком длинном ремешке – переключал диапазоны, крутил настройку. Нехотя возвратил он приёмник продавщице, и, уходя, ещё раз поглядел на полку, куда поставили его радио.

– Эх, галстуки мне идут! – с завистью к самому себе произнёс Анатолий. – Хочу купить широкий, с блёстками, с бисером чтоб, – мечтал он вслух. Морозов и Витёк ушли вперёд, Анатолий из – за хромоты поотстал. Юноша, чтобы не оставлять его одного сдерживал шаг.

– Поработаю тут год, может, больше, – продолжал Анатолий, – деньги все на книжку! Костюм себе куплю, шубу, детям одёжу. Ей – деньгами. Приеду, рублей шестьсот – семьсот выложу, сразу закрутится! Деньги она любит!

– У меня и машина есть, – похвалился он, разомлев от мечтаний. – Инвалидная, а гоняет – знаешь как!

Морозов и Витёк остановились у продуктового. Когда подошёл Анатолий, они стали рыться в карманах. Морозов собирал мелочь, считал, потом нырнул в магазин и быстро вернулся с двумя бутылками «плодово – выгодного». Вчетвером же ввалились в аптеку. Ни «бычьей желчи», ни спирта там не оказалось. Позубоскалив над Анатолием насчёт того, что «может тебе клизма поможет» – благо она висела на видном месте – направились в баню.

Юноша с уважением поглядывал на своих спутников, они представлялись ему тройкой старых испытанных друзей, а их небольшие переругивания и взаимные подтрунивания – проявлением мужской дружбы, не склонной к объяснениям в любви. Они повидали жизнь и приняли его как равного – и сердце его наполняла благодарность.

Баня находилась в старом посёлке, что примыкал к заливчику под названием Китовый. Её продолговатое здание белело в конце улицы из частных домов. У колонки набирала воду молодая женщина. Морозов недвусмысленно крякнул, а поравнявшись с ней, осклабился:

– Пойдём с нами, молодая – красивая! Спинку потрёшь! – он переглянулся с Витьком и Анатолием, делая своё приглашение как бы от всех.

– Нет, – понимающе улыбнулась женщина. – У меня муж в море.

– Вот и хорошо, что в море! – так же дурашливо произнёс Морозов.

– Нет, – сказала она серьёзно, – тогда ему удачи не будет.

Она опять осветилась улыбкой, по – видимому, представив мужа. Женщина лег ко подн я ла полные вёдра, а вся четвёрка глядела ей вслед – не обернётся ли, не улыбнётся ли ещё раз.

Из бани, распаренные, разомлевшие, сразу направились домой – напрямик через сопку, по другую сторону которой и строился порт Зарубино. Поодаль крайнего дома Витёк заметил старую радиолу. Наверное, играя, её сюда затащили дети. Витёк проверил начинку ящика и, оглядываясь на дом, под насмешки Морозова и Анатолия, прихватил с собой. На пустыре Витёк опустил находку на землю и занялся отделением шасси с деталями от ящика. Уморившись гоготать, Морозов с Анатолием пошли дальше. Юноша остался помогать своему тёзке. Морозов мощно затянул «Матросскую штрафную»:

Вдвоём они сломали полированный ящик радиолы. Днище с привинченным шасси Витёк взял подмышку и не скрывал радости. Тропинка начала забираться вверх. Оттуда докатывался голос Морозова:

День угасал. Ветер свежел, гнал по небу мглистую рвань облаков, теребил полынь по краям дороги. С вершины сопки открывалась серая бугристая водяная даль.

Юноша заворожено глядел на море, воображением пытаясь заглянуть за горизонт – как на сотни миль вода и вода, как, наконец, она кончается и начинается земля, таинственная Япония.

– Как в море, когда шторм, – спросил он своего спутника, – страшно? Качает сильно? – он читал про волны с шестиэтажный дом.

Витёк молчал, также глядя в бескрайнюю страшную даль. Юноша видел его профиль – крючковатый нос, рыжеватые усы, прищуренный угол глаза.

– Ты попадал в шторм? – глухо переспросил он.

– Нет, – задумчиво ответил Витёк. – Я вообще ещё не плавал на корабле…

Юноша быстро посмотрел на него.

– И Анатолий не плавал? – догадался он.

– Анатолий такой же моряк, как и я, – усмехнулся Витёк. – Юрка Морозов – тот плавал… Он скоро опять поплывёт. Ждёт свой корабль, на котором уже плавал…

Стало ясно многое из того, что раньше вызывало вопросы. Например, его удивляло, что ни Витёк, ни Анатолий не знают простейших морских терминов – палубу называют полом, подволок – потолком, комингс – порогом, трап – лестницей.

– Мы тоже тут недавно, – продолжал Витёк, – три недели только.

– А до этого где были? – с нарастающим интересом спросил юноша.

– Лес рубили, – просто ответил Витёк и, видя удивление на лице собеседника, стал объяснять. – Под проводами, под ЛЭП. Расчистка линий высоковольтных передач… Один мужик из Москвы заключает договора с сетями. Ну и нанял Морозова, Анатолия, ещё были люди. Им нужно было, где жить – они ещё в мае начали. А у меня свой дом, отец с матерью умерли, братья разъехались, я один живу. Ну, и жили у меня. Я тоже пошёл с ними работать.

Витёк достал мятую пачку «Примы», став спиной к ветру закурил.

– В конце июня шеф, ну мужик этот, выдал нам аванс. До этого давал только на кормёжку. Мы уже далеко ушли, жили в лесу, в палатке. Он нас втроём оставил доканчивать кусок. Анатолий заводной, Морозов тоже. Ну, и в лесу мы уже два месяца. Почти каждый день мокрые, грязные… В общем, загудели. Две недели не просыхали, сначала в моём доме, потом в лесу… – Витёк рассказывал неторопливо, словно удивляясь самому себе.