Ирина Ролич - Эффект бумеранга

– Но сейчас уже 3 часа, как двадцать восьмое мая, – поправил молодой человек.

– Да… все верно… Прости, Андрей, мне надо побыть одной. Возвращайся в клуб, передай Тане, что у меня разболелась голова и я поехала домой, я потом ей перезвоню…

В Кириной сумочке зазвонил мобильный телефон.

– А вот и она, – пробормотала Кира. – Алло! Да, Таня, да нигде мы не потерялись! У меня что-то жутко разболелась голова, я еду домой… Нет, со мной все в порядке, сама доеду. Да! Потом все объясню… Андрей? Он со мной, сейчас придет к вам… да. И ему передавай привет. Конечно, оставайся, если хочешь… Ну все, подруга, увидимся!

– Кира, что бы ты ни говорила, я не отпущу тебя одну, провожу до квартиры и уеду только после того, как буду уверен, что с тобой все в порядке.

– Спасибо за поддержку! Я передумала – домой не поеду, лучше в мамину квартиру.

Андрей, как и намеревался, проводил девушку до самых дверей, и прежде чем закрылась за ним дверь, он передал Кире свою визитку со словами:

– Если я буду нужен тебе – звони в любое время!

Кира, вспоминая все это, стояла на балконе, закуривая очередную сигарету. Слезы молча текли по лицу, срываясь и падая на перила балкона и дальше вниз с высоты 11 этажа. «Интересно, – мелькнула мысль у Киры, – долетают ли слезинки до земли или рассеиваются на мелкие капельки еще в полете? Вот так бы и мне прыгнуть и рассеяться в полете, чтобы не чувствовать эту жгучую в сердце боль». Кира наклонилась, перегнувшись через перила, пристально вглядываясь вниз, земля манила, завораживала и тянула к себе… «Чем дольше вглядываешься в бездну, тем дольше бездна вглядывается в тебя!» – вспомнила Кира уже слышанное ранее изречение Ницше. Предрассветное утро было таким тихим, на улицах ни души. Город еще спал. И раздавшийся звонок мобильного телефона заставил Киру встрепенуться. И только теперь Кира осознала, что стоит, почти полностью перегнувшись через перила. Одно невольное движение и можно было, потеряв равновесие, свалиться с балкона! Тяжесть на душе тянула тело туда, вниз, в черноту и вечный покой, а трель телефона не умолкала и, казалось, невидимыми нитями пыталась удержать Киру от опрометчивого шага… Кира никого не хотела слышать и ни с кем говорить. Мимолетное наваждение прошло, девушка очнулась от одурманивающего состояния и, осторожно разогнувшись, вошла в комнату. Она подошла и отключила телефон. «Завтра, все разговоры завтра, я безумно устала и хочу спать».

Господи, приснится же такая жуть! – подумала Кира, вскакивая с постели. В комнате было темно, за окном стояла глубокая ночь и рука лихорадочно потянулась к выключателю. Сердце стучало, как у загнанного на охоте зверька. Такого страшного сна Кира не припоминала за всю свою 33-летнюю жизнь. Хотя сны снились ей часто, цветные, яркие, хорошие и не очень, но никогда не видела она вещих снов, несущих какое-то знамение. И тут вдруг этот наводящий ужас сон. Кире снилось, будто она оказалась в каком-то страшном подземелье, вокруг непроглядная темнота, холодные стены покрыты слизью, источающей зловонный запах. Вокруг ни души. Не видно и выхода. Проход то сужается, то расширяется, а то вдруг разветвляется на несколько проходов, и, в какую сторону идти, не понятно. Какой-то дьявольский лабиринт, откуда нет выхода, а если он и есть, то искать его можно годами, если не столетиями, и каждый попавший сюда должен отыскать свою спасительную дорогу сам. То, что Кира здесь не одна, она поняла каким-то шестым чувством. За ней по лабиринту коридоров следовало существо, точнее дьявольская сущность, одно присутствие которого наводило на Киру животный ужас. Оно то приближалось, то отставало, будто играя с ней. А Кира бежала, пытаясь наугад искать дорогу, не смея остановиться и обернуться, так как знала, что оно только этого и ждет. Леденящий ужас сковывал Киру каждый раз, когда существо приближалось так близко, что она слышала его дыхание… Как долго Кира бежала, она не помнила, но знала, что довольно долго, и конца этому не было. Кира пыталась проснуться, но не могла, и самым ужасным было то, что девушка осознавала, что это может длиться долго, бесконечно долго. И вот, когда силы были на исходе и появилось чувство отчаянья и безысходности, в одном из проходов появился едва заметный свет, и свет этот исходил от иконы Николая-чудотворца, на этот свет и устремилась Кира, собрав остаток своих сил и последнее, что она запомнила, вырываясь на яркий свет и просыпаясь одновременно, это был звучавший голос: «ЕСЛИ НЕ ПРОСТИШЬ ЕГО – ТАК БУДЕТ ВСЕГДА!» Кира еще была под сильным впечатлением ото сна, но сознание медленно возвращалось. Ее знобило, как в лихорадке, было страшно выйти из комнаты и дойти до кухни за стаканом воды. Это было похоже на сумасшествие. «Кира, это всего лишь сон, – пыталась вслух успокоить себя молодая женщина, – переутомление, нервное расстройство, стресс, но эти слова: «ЕСЛИ НЕ ПРОСТИШЬ ЕГО – ТАК БУДЕТ ВСЕГДА!» Тут кого угодно простишь, только бы снова там не очутиться, я в жизни такого страха не испытывала! Будто в аду побывала!. А вдруг это и вправду был ад, и я оказалась там совсем не случайно, мне приоткрыли завесу того, что может произойти со мной, если я не прощу его… простить его…» Кира вспомнила все события злополучной ночи, сразу поняла, о ком во сне говорил голос, о самом близком, родном и любимом человеке, с которым прожили вместе вот уже 10 лет и который своей изменой так подло и безжалостно нанес удар в спину. Кира где-то читала, что двое людей, решивших пожениться, объединяются против всего окружающего безжалостного мира, стоя спиной друг к другу, готовые вместе отразить любую атаку извне. В том-то и дело, что извне, о том, что опасность у тебя за спиной, даже и не подозреваешь… И как теперь жить с этим кинжалом в спине, Кира не знала, поначалу боль была настолько острой, казалось, что она физически ощущает ее, не хватало воздуха, почва в прямом и переносном смысле оказалась выбитой из-под ног, потерялся смысл всей ее жизни, попраны и осквернены мечты и идеалы… словом, ее мир рушился прямо на глазах, а она стояла и смотрела, не в силах что-то изменить. Точнее она готова была изменить все в своем окружении, развестись, не видеть больше рядом с собой того, кто принес ей столько страданий. «Пусть останусь одна, с двумя детьми, без средств к существованию, только бы не терпеть больше этой боли и унижения», – говорила ее Гордость.

«Ты сошла с ума, не думаешь о себе, подумай хотя бы о детях – они привыкли к достатку, хорошим игрушкам, одежде, еде, папе в конце концов, а что можешь дать им ты одна, просидевшая к тому же почти 10 лет дома?» – вторил Рассудок. Но его совсем не хотелось слушать, хотелось сделать ответный ход, сильный, который тоже причинил бы ему боль. Потом она, может, и пожалеет об этом, но сейчас что-то надо было решать, иначе психика просто могла не выдержать такого наплыва страстей и противоречий. Надо было прийти к согласию с самой собой, а это, как известно, самое трудное в жизни.